Александр Краснокутский - Воин не наступившего царства

© Александр Краснокутский, 2021

ISBN 978-5-0053-3802-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На части

Мелко

Осень

Рассекая,

Пролился с неба

Полужидкий снег.

Его внезапность

Сопереживая,

Стоит и смотрит

В небо человек.

Снег не дозрел

До бытия земного,

А человек до жизни

В небесах,

И всё дрожит,

И нет баланса

снова

В природой перекошенных

весах.

Внезапный снег

Внутри себя

Мы носим.

И потому

Уютный

первый снег

Рассёк до бездны

Небеса и осень,

Стоит и смотрит

В бездну человек.

Весна.

Пленэр.

Весёлый гуд

оживших

невесомых тварей.

Вода.

Простор.

Лиловый цвет

Прозрачных

облачных вуалей.

Повсюду

Каплет и поёт.

Сочится зеленью

и влагой.

Мир сам себя

не узнаёт,

Исполнясь

новою отвагой.

Ожил,

Шумит,

Растит птенцов,

Дерётся,

Сеет,

Строит соты.

Всему открыт.

Творить готов.

И алчет

Цели

и

Работы.

Ангела лишили

благодати,

Поздний вечер,

Холодно и снег.

Нечего мне ангелу

подати,

Я обычный, светский

человек.

Приглашу его к себе

на ужин,

Посидим за рыбой

и вином,

Здесь тяжёлый разговор

не нужен,

Мы сойдёмся, видимо,

в одном.

Он упал, а я живу здесь

долго,

Он эфир, я бренный

человек,

Во спасенье нам,

наверно, нужен

разговор и

первый чистый снег.

В заборе

выбита доска,

За нею

парк и ночь.

За мной, как тень,

ползёт тоска,

И некому помочь.

Невмочь

терпеть,

Невмочь

вставать

и делать вид,

что жив,

Вдохнуть,

Шагнуть

между досок,

у тени отрубив

овал – вверху,

внизу – ступни,

и руки подровнять.

Ведь за забором

ночь и парк,

Там могут

не понять

нетривиальность

сложных форм,

Чем проще,

тем милей.

Сольётся тень

с ночною мглой,

А мгла со мглой

моей.

И будет парк,

И ничего,

И не о чем

скорбеть.

Под сенью

парка

Вечный сон,

Чего ещё

хотеть?

Рывком

разорванные бусы.

Но камни не коснулись

пола,

Шуршал, поблёскивая,

жемчуг

По складкам лифа

и подола,

Волнами

до досок помоста,

Как будто ртуть,

дробились части,

Все увидали,

но не Анна.

В ней, хрустнув,

надломилось счастье.

Фру-Фру вытягивала

шею,

Хрипела и косила

глазом,

Хоть Вронский встал,

Тянул поводья,

Но очевидно

стало разом,

Что ожидает катастрофа,

Не близко,

Но неотвратимо,

Близ Анны

сокрушались люди,

Шептала Бетси,

Вязко

Мимо

Струился воздух,

обтекая.

Она сидела

недвижима,

Оглохшая,

Уткнувшись в веер,

Пред нею

проносились мимо

Виденья лиц,

Отрывки писем,

Свиданья,

Смутный образ сына,

И эта лёгкость

ниспаденья,

Душе была

необходима

такая лёгкость,

Как качели,

Или полёт во сне

под утро,

Как хорошо,

что это было!

Но так не будет…

Грузно, трудно,

она покинула трибуну,

Звучала рында

беговая,

Как будто колокол с перрона,

Грядущий крах приоткрывая.

Отчего моя рана так плохо рубцуется?

Или сил больше нет, или грязь не даёт?

И не кожа, а корка на ней образуется.

Прикоснешься едва, сразу всё отстаёт.

Как же жить, не касаясь основ сокровенного?

Как под струпья не лезть, если боль изнутри?

Как же верить, коль нет ничего достоверного?

А в рецепте два слова: «Иди и смотри».

Я ропщу, но иду, хоть блюю на обочины.

Продвиженья на шаг, а страданий на век.

Чем в глубинах Себя Вы, мой Бог, озабочены?

Ну, откликнись же, Отче! Это я – человек.

На что ты голову положишь,

Когда моё плечо не рядом?

Ты позабыть меня не сможешь

И будешь обращаться взглядом

Ко всякой тени, что снаружи,

Пройдя, цепляется за шторы.

Ты платье подберёшь поуже,

Откроешь на дверях запоры,

Ночь объяснит, и ты отвергнешь

Всех тех, кого и не любила.

Мне голову на грудь положишь

И всё забудешь… Так и было.

Поди, поди

От наших глаз подальше!

Дитя цветов изменчивых

И тень забытого завета.

О, радуга,

Образчик высшей фальши!

Источник грёз обманчивых —

Ты

Просто преломленье света.

Эй,

Выше флаг!

Мы перепишем вирши!

Три —

Выберем мы из цветов надёжных.

Окрасим знамя

Без подсказок неба.

Вперёд!

Прошла эпоха осторожных!

На вогкой бумаге буквы,

Из букв – слова, в них – мысли.

Ещё – прошлогодние травы,

Листья под снегом прокисли.

Я нащеплю лучинок,

Под них бумагу засуну,

Добавлю сухих травинок,

Воздухом тёплым дуну.

Дым, раздвигая сырость,

Польётся к весенним тучам.

Это, наверно, не жертва,

Но я другим не обучен.

Там, на бумажной плоти,

Той, что огонь вскормила, —

Жизни моей итоги,

Знание, вера, сила.

Как быстро пламя угасло!

Пар над землёй клубится.

Куда моё слово попало?

В ком оно возродится?

Никто не вспомнит этой битвы,

Когда разрушенные стены

Накроет пыльное забвенье,

С песком замешенное густо.

Никто не спросит:

«Что здесь было?» —

Присев на камень придорожный,

Что изменил свою природу

От крови, впитанной без меры.

И даже кости, что повсюду

Не соберёт случайный странник,

Решив, что кладбище былого

Разграбил вор – пустынный ветер.

Как урожай войны ничтожен!

Зачем же трепетное сердце

Бросать, как семя, в гущу битвы?

Коль этот бой плевка не стоит.

Мы мудрости не разумеем…

Тяжёлой медью скован разум,

Что видим через щель забрала,

Душой бесплодной ненавидим.

Так в этом замысел высокий?

Чтобы, ввязавшись в войны плоти,

С себя черты звероподобья

Мы смыли б с лиц своей же кровью?

И что же – смоем и забудем?

Но есть ли прок во всех страданьях,

Когда, себя познавши в духе,

Уже не вспомним этой битвы.

Облёкшись в свет и наблюдая

С небес за скорбями земными,

Тогда одним помочь лишь сможем —