Светлана Рычкова - Сезам

Припорошенных фраз

Саммет.

Вот трилистник следов –

Зябких грачей

Поиск.

Как я долго ничьей

В сумраке снов

Роюсь!

Как я долго ищу

В тропах таких

Смыслов!

Как я долго прошу

Дней не слепых –

Чистых.

***

Дай мне – пальцами – лица его коснуться,

По точеному – детально, словно Вейден,

Его профилю пройтись касаний кистью;

Дай мне голоса услышать звук гортанный,

Тихо, четко и отрывисто скользящий

По души моей щипковому клавиру.

Это будет удивительное рондо:

Книксен, пауза и первая фигура.

Это будет восхитительная точность:

Тайных помыслов и дум изображенье.

Дай мне только прикоснуться и услышать,

Дай мне только оторваться и взлететь…

***

Отчего же – черной мутью, жухлой травью

Под трясиною – под хлябью-тростником

Хлипко хлюпаю, вихляю и лукавлю,

Топко топаю – по торфу плавником.

Отчего же длинной ивовой косою

Хлестко хлещет по щеке моей весна,

Лыком-розгами… рябою и босою –

Только в памяти. Бледна и зелена…

Потому что замороченно-казанской

Черной чернью сиротинной и смурной

Ятаганом-сЕрпом лунным, шамаханским

Лик твой кружит и туманит предо мной.

Потому что неприкаянно-далеким

Черным ворогом кружит твоих шатров

И красавиц тонкоталых, волооких

Сонм сезамный – дико-пламенный покров.

В эту мутную водицу-чаровницу,

В этот морок-рябь-воронку-кутерьму

Погружаюсь…не забыться, не напиться –

Горько-слезно, черно-чур меня! – во тьму…

***

Тонкострунно, балеринно – на цыпочках,

Будто в тающем тумане межа,

Разложила тихих дней своих выточки

По дорожкам-стежкам, шелком шурша.

Аккуратно – не спугнуть понапрасну бы,

Чтобы ровненько ложились стежки,

Чтобы солнушко ласкательно-красное

Жаром нежило от щедрой руки,

Чтобы реки омывали протоками,

Очищая твою суть до нутра,

Ветры в дар сулили звоны высокие

И росою посыпали с утра

Стоп твоих, моя земелюшка-матушка,

Самый щедрый и прощательный свет…

Наряжу себя в красивое платьюшко –

Передам Ему поклон и привет…

***

Устав печалиться и перемалывать все «за» и «про» –

Пустопорожнее, гнилое-талое своё «добро»,

Устав затравленно рыдать в полуночи о зле судьбы,

От чёрной падали, от навий-пагубы и ворожбы,

Устав доказывать, что стою малого хотя б на длань,

Устав навязывать свет-богом данное… (чертовка, дрянь),

Слагаю копии, снимаю пОкровы – нага душа

Хоть и негожая, хоть без помазанья – да хороша.

Срываю начисто, стираю набело её мятеж –

Мой всестрадательно-всеобвинительный смешной падеж…

***

Прощание с летом

Спасибо, лето, за твой прицел и залп в десяточку –

жару по экватору,

Твой полуденный самострел из-рекошетил меня, нажав на курок

Садовою лапою.

Спасибо за запахи душных трав, за въевшуюся по локоть

Чернозема смоль,

За радость не знамых дотоль забав: взойдет-не взойдет патиссон, –

Твой смешной карамболь.

Спасибо за цинний, жасмина цвет, за сливы, что гроздьями ветви гнут,

За пенку с варенья и банок строй (не спутать бы, с косточкой – там иль тут).

Так хлопот твоих – сверхмирских, земных, мне там не хватало – в моем аду,

А нынче махнет трясогузка – вжик! – на грядке хвостом в сверхземном саду –

И – вот я погрязла в твоих лучах, по пояс в траве, по колено – дерн,

Сожги в невесомый и тщетный прах. К подножью – звезду, в изголовье – терн…

Спасибо, мой летний пахучий сад, что ты не оставил меня –

одну,

За крик петухов в полуденный лад, и за

последующую

тишину…

***

Мистический Питер

Блуждаю в ночи по твоим галереям –

Мансарды в лилеях, лакеи в ливреях,

Как будто Лажечников кистью прошлепал –

В витках стеариновых шелест и шепот,

И голые ветки в гранитных аллеях

Решеткой чернеют и небом бледнеют…

И строй валунов у сусальных фонтанов,

И вьюга ветров в такт цепям и арканам,

И львиные пасти, и крылья горгульи

Провалом колодезным сон мой замкнули.

Балтийские фьорды, прозрачные ночи

Влекут, засосав, жарят, жгут и морочат…

***

Из цикла «Марине Цветаевой»

2

Я бы тебя выпестовала – не выгнала,

Я бы тебе волю дала – гни, что хошь!

Ты для меня – скользкая, мокрой выдрою,

Я для тебя – твердая, кремень-нож.

Быт с бытием в память твою – вынесу,

Горы посуд вымету вон – стерхами.

Горы забот мимо пошлю – в адовы

Топи болот, вычищу дно – вЕрхами.

Лишь бы была, лишь бы плела – кружевом

Нити стихов, горы поэм – в плен томов.

(вариант: нити стихов – лишь бы не тлел тлен томов)

Я для тебя вмиг разорву дюжину

Рабских оков, только найди дом домов…

Лишь бы горел страсти твоей полымем

Дух неземной, жаждой любви – ветрами!

Дай мне ладонь, я разгоню морок дней

Вот Его лик! Впредь не дружи с петлями!

Плоть, замолчи, впредь – не зови. Издали

Любит. Любить рядом – смешно. Все – не те.

Неслух, кричи! Будет любой – лишний

Татью в ночи ищет Его. Кришну.

3

Ты меня научила, что я – душа

И осталось одно – малость

Тело сбросить… Я, чуть дыша,

Мимо окон твоих – кралась.

Ты меня приручила, свернув клубком

У твоих нежных стоп – помнишь?

И любить научила, ну а потом

Что же? Что?! Здесь – тюрьма, сон лишь

Выход – в явь, выход – в новь,

Во Психеиных рубищах

Ты воспела свою любовь

И пропала – кого любящей?!

Вместе строили мы полки

Проигрышно-эдиповы,

Сколько плах снесли от их руки –

Дранной пенькОй липовой

И Царь-дЕвицами в облака

Нет, не к тому плавали!

Нежной Манон порвались шелка,

Только душа – павою

В окна сквозит, в ставни бьет,

Стеклами режется!

Только Ему – наш полет

В час, когда веки смЕжатся…

4

Я заберу тебя с собой.

Сопротивление бесполезно.

Дух заплутавший, милый мой,

В пЕтлю не ту залезла.

Вместе с тобой будем гореть,

Петь и любить – пылко,

Ну а пока, дух мой, ответь,

Чья тяжелей ссылка…

***

Горит на горизонте рубиновый закат,

Алеют наши флаги над топотом копыт,

Мы мчим, пронзая ветры – и нет пути назад,

О нас напишут саги – «их подвиг не забыт».

Искрятся жала копий в рубиновом закате,

Стучат щиты о ножны, и труб набат ревет …

Мы мчим навстречу смерти, что ждет нас в Эрингарде,

И шестикрылый купол драконов – наш оплот…

Когда, посыпав пеплом чело, моя отрада

Зажжет костер прощальный под грудой наших тел,

Взойдет зоря победы на склоны Эрингарда.

Рубины нашей славы блеснут на пальцах стрел…

***

И я тонкая, нервная и пронзительная,

как Раппорт в фильме про молодого Штирлица.

И на мне – креп-жоржетт в несколько монохромных слоев,

небесно-бликующий, как на платьях жены Врубеля…