Юрий Катаев - Бесцельное парение над полем

Любого дома грустен лик,
Он бледен, плоско опечален,
И на стекле холодный блик
Далёк, задумчив, изначален.

Я помню двух моих подружек —
Компанию, где третьим был,
И каждый был слегка простужен
От взмахов ежедневных крыл.

На легком языке мгновенья
Пластинки шепелявил круг,
И сразу первым и последним
Был каждый ракурс, каждый звук.

Предельно просто, без претензий,
В простом патроне сто свечей
Горели, и с ритмичной песней
Мешалась теплота лучей.

Над снежной трапецией крыши
Туманная вязь тополей,
Застылость, которая слышит
Призыв поднебесных полей.

Под низким и пасмурным небом
В пластах почерневших дорог
Наметилась талая нега
Распахнутых настежь ворот.

Тепло и спокойно, навеки
Заброшены в эти края
Поля, перелески и реки,
На долгие дни воронья.

Текла и давно позабыта
Какая-то жизнь этих мест,
Предметами мелкого быта
Разбросанная окрест.

Выйду в неожиданность заката
Из навязчивости потолков и стен,
Над землёй, темнеющей покато,
Пролечу, закладывая крен.

Атмосферным воздухом пронизан,
Задохнусь, не выдержав напор,
И, в чередовании карнизов,
Опущусь на тот же самый двор.

Я ходил по диагоналям
Грязно-торопливым путём,
Через дворы,
С чувством непромытого стекла,

А сегодня иду
По выметенному асфальту
Прямых и неспешных углов.

Окружающее расчистилось до прозрачности,
Расширилось до моего продолжения.

Блеск дороги пересек
Чёрную немоту
Комьев земли,
Громоздящихся верста за верстой.

Точкой оранжевой вдалеке
Высветился автомобиль,
Нарастая, растаял шум
Чуждой жизни людей.

С комка на комок, как вздохнула,
Перелетела ворона.

Высокое кресло на зелени,
Откинутость в синеву,
Отсутствие в псевдовремени,
Отсутствие в лжедому.

Подвластное ритму, за стены
Втянулось людское тепло,
Отхлынуло, и кантиленой
На сердце бездумье легло.

За стенами – приготовленья
К чему-то: к еде ли, ко сну,
Окликнули – как дуновеньем
Задело тугую струну.

И вот позабыли прочно.
Похолодела трава,
И потянуло ночью
Сквозь редкие дерева.

Волосяным покровом,
Как инеем, мозг согрет,
На руки и ноги ровно
Наброшен недвижности плед.

Дорожка из бетонных плит пустынна,
Чиста, тосклива, как трамвая шум.
Её изгиб в просторе картинном —
Застывший образ ускользнувших дум.

Просвечивает из-за горизонта,
В стеклянных лужах отражён пейзаж —
Прошла волна воздушного фронта,
Тепло, накрапывает, тишина, мираж.

Дома вокруг в потёках после ливня,
Промыты стёкла стороны чужой,
И пустотой арены спортивной
Распахнут мир. Блеснул полосой

Последний луч. Он где-то там греет,
А здесь лишь контуры высветил труб.
От этой дали ещё острее
Всколыхнулась неясная глубь,

И, отразившись во влажном бетоне,
Отозвалась миллионами игл.
Вдалеке на пустом стадионе
Взревел невидимый мотоцикл.

Ещё не потемнела зелень,
Ещё она светла, чиста,
Но луч прощания настелен
На грусть дернового пласта.

Ещё не потемнело небо,
Но лик прохлады сквозь тепло
Уже глядит, разлуки негой
Немую душу повело.

Медленно, однонаправленно
Движутся облака.
Как будто все небо движется,
Как медленная река.

От взгляда на это течение
В груди поднимается даль,
И листьев в порывах шипение
Вонзается в сердце, как сталь.

Ладони лежат на тепле подоконника,
Позади – застылой комнаты тьма.
Листьев на чёрном рябь грязно-лимонная
Внизу, а вверху – листвы бахрома.

Синий, глубокого чистого тона
Микроавтобус медленно и пружинно движется,
Чужой и близкий, и сердце просторное —
Ему навстречу раскрытая книжица.

Бухара, Бухара, Бухара…
Утекает меж пальцев жара,
Как песок, и восточный покой
Временной наплывает тоской.

Непрерывный, без окон, саман
Ослепляет в жару горожан —
Безоконность, укрывшая тень,
На века перемноженный день.

И над городом – взгляд задержись! —
Возрождённо-руинная высь,
Где средь неба плывущий, один,
Заунывно кричал муэдзин.

Утекает меж пальцев жара.
Бухара, Бухара, Бухара…

Слетел,
ещё,
качаясь, лист.
Облокотясь, сидит таксист.
Площадь сквозящая.
Рано.

Тропинками расписанная плоскость
Через утреннюю линзу видна.
Урна у закрытого киоска,
Образ подтуманного дна,

Образ просветлённой печали,
Бархатом – покой. Мудреней
Тех нелепиц, что вчера отзвучали,
Утренняя стынь тополей.