Август Левандовский - Письма к морю

Ваша жизнь – всегда совокупность чужих страданий и радостей. Обязательно помните об этом, в очередной раз помышляя о неожиданных, спонтанных переменах. Всё непременно скажется на близких и иных, что хотели быть иль, быть может, желают таковыми близкими рано или поздно стать.

Я о последствиях задумывался редко. Как итог всего, Вы держите эту книжонку в руках, читая с недоумением. Мой жизненный путь мало чем отличается от любого жителя планеты, но, тем не менее, я всегда стремился кричать на весь белый свет о собственных победах и поражениях, не утаивая ничего от всякого, кто жаждал бы узнать от меня что-либо о жизни. Опять же, мало кто занимал свои мысли событиями, что последуют за откровениями поэта с моря.

Самое страшное из последствий – любовь. Её всегда боялся и старался избегать её вторжения в отношения с близкими и иными, но, прочитав эту Исповедь, надеюсь, вы поймете, что от любви ни скрыться, ни сбежать не удастся. Побег грозит еще большими страданиями.

Кроме того, есть и светлые явления – та же любовь, окунувшись в которую с головою, все горести и проблемы, что тревожили ранее, предаются забвению. Это противоречие обусловлено самой природой искреннего и бескорыстного отношения к людям.

Завершая этот небольшой монолог, хочу поблагодарить вас за участие в моей жизни. Трагедии и счастливые моменты жизни проще перенести вместе с кем бы то ни было.

Вот это я тебе, взамен пустых страниц,

Взамен молений на коленях.

Ты так прекрасно пала с неба ниц

Всему свету на потеху.

Ты клялась любить, ты как никто лгала,

Словами мерзкими кидаясь.

Всю жизнь свою на стол клала,

Обмануть судьбу старалась.

И нет тебя, и не кричит душа

Об ушедших счастье и надежде,

Лишь голос мой, как арфа, не дыша,

Воспоет о нашей страсти грешной.

О, кто подумать мог, что придётся мне,

Мне, страдальцу образов иконных,

Мне, зревшему лишь смерть во сне,

Простившему весь мир по божьему закону,

Вспоминать о той, кто сердце разорвал,

Вместе с ней и душу, и мечты,

Как будто бы вчера её я обнимал,

Утаивая боль и страх небесной красоты.

Я – несчастный раб мечтаний,

Раб печалей, раб страданий,

Чувств прислужник,

Раб воспоминаний.

Я ненавижу жизнь, что живу сейчас.

Она была одним из шансов что-то изменить.

Перед сном в полночный час

Я понимаю, как бы мог её любить,

Быть счастливым и счастье ей дарить,

Как бы мог отдать я даже душу,

Чтоб с ней одною вечность быть.

Вот бы пять минут с тобой поговорить.

Тебя увидеть раз последний,

При Луне с тобою боли проводить

И вздохнуть последний раз, как в первый.

Всю жизнь мечтал, ты знаешь ведь,

Глас твой слышать и усмешки,

Забыть о том, что есть на свете смерть

И жить тобой без всякой спешки,

Но ты уйдешь, всего лишив меня:

Нежных чувств, желаний, лика.

Прошу, не оставляй и книги:

Они ведь тоже часть меня.

Засыпаешь в тяжкой дали от меня,

Глаза открываешь, улыбаясь не мне.

Птицы поют за окном, крыльями звеня,

Капель стучит, Апрель звучит.

Для вас, но без меня.

И что же с этим всем поделать, подскажи?

Неужто всё – пора мне умирать после всех перипетий?

Ну, Родная! Как? Зачем мне жить? Просто покажи.

Раствориться в бесконечно бренном бытии?

Я отказываюсь от жизнь той, где не ты со мною рядом.

Я говорю «нет» утру, в котором вижу не твой лик.

Я запрещаю себе думать о тебе, не как о главном.

Поверь: для нас всё это вовсе не последний стих.

Не по чему так не скучал, как по твоим глазам.

Это мерзкое чувство не передать словами.

Друг для друга в разных океанах мы стали островами.

Я устал любить тебя мечтами.

Устал я воздыхать годами

и измерять людей сотворенными грехами.

Как же тяжко ненавидеть мир из-за того,

что душу твою не целовал губами.

Я ненавижу, а ты закрылась за пятью дверями,

тихо в глубине души желая,

чтоб я открыл как раньше их ключами,

что однажды подарила, пока не спали ночами.

Думаешь, забыл?

Всё сокрыл

за мертвыми забвения стенами?

О нет, Родная, я клянусь, что снова

посмотрю на мир нашими глазами,

опишу всю жизнь лишь нашими словами,

что любовь навеки станет островами

посреди больного мрака-океана.

Клянусь, что мечты уйдут из жизни,

дорога лет былых покроется слезами.

И мы с тобою, я клянусь, никогда друг друга вновь

не назовем врагами.

Оглянись. Одумайся. Вернись.

Обожай. Люби. Клянись.

Остановись. Послушай.

Страдаю. Собираю по осколкам душу.

Будь. Живи. Твори.

Молись. Боготвори.

Улыбайся. Посмотри.

Улыбаюсь. И смотрю.

Вчера. Сегодня. Завтра.

Улыбаюсь. И смотрю.

Май. Апрель. И Март.

Улыбаюсь и творю.

Творю тебя, Жена Земная,

Ангельской любови вопреки.

Остановись. Послушай.

Оглянись. Одумайся. Вернись.

Весна юности моей, явись, как прежде

В облике любви, что снежком пока еще прикрыта.

Явись ко мне, велю, зажги же сердце,

Что тобой же было в маете разбито.

Явись, Весна зеленоглазая,

Путь мне освети очами.

Вспомни: вместе мы взлетали-падали,

Вместе мы в ночи́ молчали.

Разве неприятно быть тебе со мною?

Неужели летний юноша с морей,

Очи чьи природа обвенчала с волнами,

Для тебя скуднее жертва, чем несчастный южный

дуралей?

Подари, Весна, мне праздник к скорой смерти,

Освети остаток дней тоскливых

На этой мерзкой мёрзлой тверди,

Дав мне шанс зажить среди счастливых.

Смотрю уже не так,

Как много лет назад.

Не задыхаясь, не страдая – просто так,

Будто ты – не ты, а осенний листопад.

Говорю уже без трепета,

Не вспоминая тёплых встреч,

Будто б их и не было,

Будто б не были похожи наши речи.

Не молюсь уж, не боготворю тебя,

Засыпаю крепко да без старых мыслей,

Без грез о крышке гроба

И лихом потоке Вислы.

Больному сердцу трудно врать:

Оно стучит лишь пару раз в минуту,

И я, быть может, сам не стану лгать:

Когда-то я тебя уж точно позабуду.

Ты завела меня так далеко.

Иль вовсе я сам это сделал?

Поверь, сейчас нелегко

Вспоминать, какой путь я проделал.

Ты была целым миром моим.

Иль вовсе я сам тебя сделал

Тем самым кумиром ранимым,

Дав облик, что ты не имела?

Ты стала той вечной надеждой.

Иль вовсе я сам понадеялся,

Что с тобою стану безгрешен,