Вера Полозкова - Стихи Веры Полозковой разных лет

Я немного умнее тех,

С кем он делит свою постель.

В почте смайлики, списки тем,

Фото, где я сижу в гостях;

Мне чуть больше везет, чем тем,

Кто снимается в новостях.

В сумке книжка с недорогим

Телефоном, медведь, тетрадь:

Мне спокойнее, чем другим,

Кому есть уже, что терять.

В сердце вставлен ее альбом,

Кровь толкается чуть быстрей.

Там безлюдней вспотевших лбом

Подворотен и пустырей.

Ночь с 12 на 13 февраля 2005 года.

@@@

Мы найдемся, как на концерте, -

Дело просто в моей ленце.

Я подумываю о смерти –

Смерть икает на том конце.

Ночь с 27 на 28 февраля 2005 года.

@@@

От Кишинева и до Сент-Луиса

Издевается шар земной:

Я ненавижу, когда целуются,

Если целуются не со мной.

Ночь с 19 на 20 марта 2005 года.

@@@

Это он, это он,

Старый псих Пигмалион.

21/03/05

@@@

Три родинки как Бермудский архипелаг.

Четыре кольца взамен одного кастета.

А выглянешь из окна университета –

Всё башенки, купола и трехцветный флаг.

Михайло похож на шейха в тени чинар.

Подруга пьет чай под лестницей, поджидая

Родного короткостриженного джедая,

С которым пойдет прогуливать семинар.

Речь пряна и альма-матерна – по уму.

Покурят – и по редакциям: сеять смуту

В людских головах. Заглядываешь – в минуту

Друзья тебя топят в едком густом дыму.

Моргать – мерить кадры веками: вот, смотри.

Улыбкой пугать как вспышкой; жить просто ради

Момента, когда зажгутся на балюстраде

Магические, как в Хогвартсе, фонари.

Ты легкими врос: пыль, кофе, табак и мел,

Парфюмы – как маячки, как густой в ночи след

Фарного света; если тебя отчислят,

Ты сдохнешь, как кит, что выбросился на мель.

26 марта 2005 года.

@@@

Актриса и директор театра

Увы, но он непоколебим

И горд. Во взгляде его сердитом

Читаю имя свое петитом

И чуть заметное «мы скорбим».

Мы снова жанрами не сошлись:

Он чинит розги, глядит серьезней, -

Но брюхом вниз из-за чьих-то козней

На сцену рушится с бранью поздней

И обрывает кусок кулис.

Он зол, и мутны его белки.

Он хочет к той, из отеля «Плаза».

Она мила и голубоглаза

И носит розовые чулки.

А я должна быть поражена,

Сидеть и плакать в рукав, конечно,

Но я смотрю на него так нежно,

Как смотрит будущая жена.

Его – брюзглива, а зять прохвост

И хам; из окон одни трущобы.

Он ненавидит меня – еще бы –

За отражение южных звезд

В глазах, усмешку на уголок,

То, что меня узнают без грима

И то, что я, к сожаленью, прима

И никогда не ношу чулок.

Я ноль. Я дырочка в номерке.

Но – буду профилем на монете.

А он останется в кабинете

С куском кулисы в одной руке.

2-3 апреля 2005 года.

@@@

От богатых господ,

Золотыми гостиными

Уношу тебя под

Ногтевыми пластинами,

За подкладкой – как гаш,

Мысли взглядами робкими

Отсылая в багаж

Черепными коробками;

Мимо тех, кому лжем,

Шефу, маме ли, Кате ли –

Перочинным ножом

Сквозь металлоискатели,

Из-под острых ресниц

Глядя, будто бы клад ища –

Мимо старых гробниц

Или нового кладбища;

От срывающих куш -

Или рвущихся в дебри те –

Мимо грязных кликуш

И холеных селебрити,

Что галдят ни о чем –

Каблучищами гордыми

Льдом, песком, кирпичом,

Мостовыми, биллбордами,

Уношу, словно ком

Снежный – в горле – не выстою –

Как дитя под платком

Уносила Пречистая;

Вместо пуль и камней,

Сквозь сердечную выжженность,

Мимо тех, кто умней,

Или, может быть, выше нас,

Волочу, как босяк

Ногу тащит опухшую.

Мимо тех, кто иссяк,

Или тех, кого слушаю,

Посекундно платя –

Обещая, что в пыль сотру.

Уношу, словно стяг,

Что полощется по ветру –

Во весь дух. Во всю прыть –

Как горючее кровь еще –

Уношу, чтоб зарыть,

Утопить, как сокровище,

И доверить воде

Бескорыстно, по-вдовьему:

Чтоб на Страшном суде

Бросить в чашу весов Ему.

В банк? Проценты с него?

Чтобы я – да тетрадь вела?..

Отче, я ничего,

Ничего не потратила.

9 апреля 2005 года.

@@@

Первой истошной паникой по утрам –

Как себя вынести,

Выместить, вымести;

Гениям чувство кем-то-любимости –

Даже вот Богом при входе в храм –

Дорого: смерть за грамм.

Впрочем, любая доза для нас горька

Ломками острыми;

Странное чувство рожденных монстрами:

Если не душит собственная строка –

Изредка доживаем до сорока.

Загнанно дышим; из пузырька драже

Сыплем в ладонь, от ужаса обессилев.

Лучший поэт из нынешних – Саш Васильев,

И тому тридцать шесть уже.

Впрочем, мы знаем каждый про свой черед –

Кому из верности

Нас через дверь нести;

Общее чувство несоразмерности –

Даже с Богом, который врет –

Ад, данный наперед:

Мощь-то близкого не спасла б

Тенью хоть стань его.

Нету смертельнее чувства титаньего,

Тяжелей исполинских лап –

Хоть ты раним и слаб.

Масть Кинг-Конгова; дыбом шерсть.

Что нам до Оскара,

Мы – счет веков с кого;

До Владимира Маяковского

Мне – всего сантиметров шесть.

Царь? Так живи один, не калечь ребят.

Негде? Так ты прописан-то сразу в Вечность.

Вот удивится тот, кто отправит в печь нас:

Памятники! Смеются! И не горят!..

Ночь с 18 на 19 апреля 2005 года.

@@@

Либо совесть приучишь к пятнам,

Либо будешь ходить босой.

Очень хочется быть понятным

И при этом не быть попсой.

23 апреля 2005 года.

@@@

Город, созданный для двоих,

Фарами льет огонь.

Мостовая у ног твоих –

Это моя ладонь.

Ночью дома ссутулятся.

Медленно слижет дождь

С теплой тарелки улицы

След от твоих подошв.

Припев.

Видишь, я в каждом знамени.

Слышишь, я в каждом гимне.

Просто в толпе узнай меня

И никогда не лги мне.

Оглушителен и высок,

А иногда и груб

Голос мой – голос вывесок

И водосточных труб.

Вечер накроет скоро дом,

Окнами свет дробя.

Можно я буду городом,

Чтобы обнять тебя?

Припев.

27/04/05

@@@

Я была Ромулом, ты был Ремом.

Перемигнулись, создали Рим.

Потом столкнула тебя в кювет.

Привет.

Я пахну тональным кремом.

Ты разведен со своим гаремом.

Мы вяло, медленно говорим.

Кто сюзереном был, кто вассалом?

Прошло как минимум пару эр.

Друг другу, в общем, давно не снимся.

Лоснимся.

Статусом.

Кожным салом.

Ты пьешь Варштайнер, я пью пуэр.

Цивилизацию в сталь одело

И хром – докуда хватает глаз.

И, губы для поцелуя скомкав,

Мы не найдем тут родных обломков.

Я плохо помню, как было дело –

Прочти учебник за пятый класс.

И, кстати, в целости самовластье.

Там пара наших с тобой имен.

Ты был мне – истинный царь и бог.

Но стены Рима сжевал грибок,