Семён Рочев - Исповедь графомана

Я одинок, хоть у меня много знакомых,

Как горизонт, мой путь будет очень далёким,

Есть уголёк, но не хватает кислорода,

Ищу намёк, что я иду своей дорогой.

Все говорят, он странный, что-то с головой не так,

У всех свои порядки, а у меня бардак.

Грустно, смотрю и вижу, много судей стало,

Пусто, в глазах уже так соли мало.

Хочу я раствориться, как сахар в чашке чая,

И видеть просто лица, в толпе без края.

Но презираю компромисс, ведь я не лис,

А волк, только на луну не вою при свете,

Пока не одинок, со мною вместе ветер.

Хочу быть ровным, стабильным, как мёртвое море,

Но штиля нет во мне не при какой погоде.

Одержимость, мысли текут без контроля,

Это не близость, а эффект от алкоголя.

Духовный кризис повис над уставшим народом,

И все боятся грома перед всеобщим потопом,

Я так устал, ища на всё свои ответы,

А людям некогда, им бы достать билеты.

Ну вот гудок парома, впереди океан,

Солёный воздух и вода спасают враз от ран,

Но не от тех, что глубоко внутри меня,

Не плывёт ко мне ни спаситель, ни спасатель,

Я не боюсь волны, ведь ветер мой приятель.

Боюсь лишь скуки, не отстаёт она, как жажда,

Греби , не опускай руки! И доплывёшь однажды…

Я потерял счёт минутам, часам и неделям,

Они идут в стороне, а я словно не верю,

Что есть явление, под названием время.

Я потерял счёт попыткам,

Что тратил тщетно на пытки,

Над своим разумом прытким.

Стараясь справиться с силой,

Что словно держит насильно,

На расстоянии длинном.

Подогревая нам кровь.

Это зовут притяженьем,

Я испытал натяженье невидных глазу сплетенья,

Под названьем любовь.

Я потерял счёт улыбкам, что обнажают лишь зубы,

Забыв о всех поцелуях, кривя иссохшие губы.

Это жестокая сказка, в ней нет картинок-раскрасок,

Эта история жизней, что хотели дать бой,

Тому, что кем-то зовётся неотвратимой судьбой…

Я скучно живу, непонятно для многих,

Как я всё это терплю.

Но вся правда в том, что приносит всем боль,

то я и всем сердцем люблю.

Я не верю в грехи, в суеверия дикие,

Не верю в судьбу, что нельзя изменить.

Я лишь верю в ту силу, чьи мотивы великие,

Я лишь верю в любовь, что вселяет смысл быть.

И покуда живой, буду верить я в правду,

Что выше всех слов и разумных оков,

Что мы не одни, что закончится жажда,

Что вся наша жизнь – лишь скопление снов.

И из всех этих снов есть один самый яркий,

В нём я счастливый, хотя умираю,

И пламя костра там не кажется жарким,

Ведь в том сне горю, а не просто сгораю.

Там есть лишь тепло, нет его отрицанья,

Нет и оков, разъедающих плоть.

И нет там ни страхов, и ни порицанья,

Там есть лишь любовь, без условий, как Бог.

Как же надоело быть не тем,

как же надоело быть не с теми.

Как же я устал от темных стен,

и от лжи поломанной системы.

Мне осточертела суета,

что мешает разуму проснуться.

Мне так полюбилась простота,

как в неё приятно окунуться.

Как же я устал от умных фраз,

брошенных, как камень, в чью-то душу,

Как же надоели сотни глаз,

Убежденных в том, что знают лучше.

Как же сильно давит тишина,

Не смотря на звуки всей планеты,

Чем её нарушить, кроме сна?

Как вернуть потерянное лето?

Есть и в одиночестве свой плюс,

Можно быть собой, не зная фальши,

Сняв со своих плеч огромный груз,

Вместе с тем, кем ты являлся раньше…

Однажды я проснулся в облаках,

Во мне зерно всесилия раскрылось.

И в тот момент пропал весь смертный страх,

Все слабости телесные забылись.

Пока я просыпался, высота

Стремительно утратила значенье.

Со мной осталась только простота,

А от цепей разорванных лишь звенья.

И в этой простоте я как в броне,

И нет в ней бреши, лишь одни просветы.

В которых, отражаясь как в луне,

Сияет сила внутреннего света.

Солнце греет лицо, я щурю глаза,

Дождь мочит мне кожу, я беру зонт,

Я не слышу, как мне кто-то что-то сказал,

Я просто иду и смотрю в горизонт.

Я не обижаюсь насмешкам людей,

равнодушен к спиртным развлеченьям,

Мне страшно от стона потраченных дней,

Мой разум страдает в смятении.

Мне холодно там, где всем хочется снега,

Мне скучно в местах, где всем хочется жить,

Я жажду устать от долгого бега,

Я крепкое судно, но некуда плыть.

Я выдерживал много – сейчас я устал,

Я не чувствую боли, наверно привык,

Мне хочется знать, кем же я стал,

Но вместо ответа слышу лишь крик.

Крик уставшей души, крик уставшего тела,

Угасла звериная, дикая прыть,

Мне хочется, чтобы мне птичка пропела,

Сколько смогу я еще так прожить.

Все хорошо, но мне хочется плакать, видимо, слезы от счастья,

Только не чувствую я ничего, кроме воды на щеках,

Солнце греет лицо, и я жмурюсь напрасно,

Туч еще нет, но зонт по привычке, в руках…

Течёт слеза, но не от боли,

Не от досады на судьбу,

С ней выйдет слабость моей воли,

С ней вновь я силу обрету.

Пускай рабы чужого мненья,

Глумятся над моей душой,

Их не виню, в часы забвенья,

Так сложно просто быть собой.

Не слыша лязганье цепей,

Они не чувствуют неволи,

С тупой наивностью детей,

Лишь повторяют чье-то слово.

Таких мне жаль, таких немало,

Таких использовать не грех,

Но ключ от клетки в их кармане,

Им не поможет снобский смех.

Уже обсохли мои веки,

Уже поднялся я с колен,

А у рабов протерли клетки,

Продлен их сладострастный плен…

Я не верю в объективность,

Я не верю в пустоту,

Но я верю в справедливость,

И в людскую доброту.

Верю в то, что все возможно,

Что предела нет,

Но бывает, правда, сложно,

Выбрать инструмент.

Верю я в великий разум,

Верю в замысел судьбы,

Но не верю громким фразам,

Из напыщенной толпы.

Я не верю в совпаденья,

И в случайность встреч,

Во все псевдо суеверья,

В романтичность свеч.

Я не верю в совместимость,

Не верю в оправдания,

Я верю в терпеливость,

И в результат старания.

Я верю в возрождение из пепла в дни сожжения,

Я верю в свет во время полного затмения,

Хочу я верить, что жива та сущность добродетели,

Что есть надежда быть его живым свидетелем.

Не верю я в фатальность,

Не верю в нашу слабость,

Не верю в правду и ложь,

Не верю в таинство лож,

Не верю в рай или ад,

Не верю вкусу помад,

Не верю в безнадежность,

Не верю в осторожность,

Хочу понизить сложность,