Катерина Скаврон - Отраженное во мне

По ту сторону тоже есть ты…

Даже если с закрытыми шторами,

В старом доме среди темноты,

Увлекаясь немыми повторами,

Можно долго на стены ворчать

И оправдывать слабые промахи.

На пустое пространство рычать,

Издавая нелепые шорохи.

По ту строну тоже есть ты…

Ну не бойся! Поверь ненароком —

Там туман и полно пустоты

И нет места привычным порокам.

Там есть окна и утренний свет,

Свежий воздух и небо высокое.

Нужно только нарушить запрет

И оставить твое кособокое —

Там, где старые трубы шумят,

Под ногами скрипят половицы,

Где потухший от времени взгляд

Может только листать страницы…

По ту сторону тоже есть ты,

Нужно лишь распахнуть двери.

И от долгой твоей скукоты

Прокричать одно слово: «Верю!»

Ты думал, что придет война —

Тьму, слабоумие и скупость

Сотрет метлою, как чума…

Увы, и ты сморозил глупость…

Твой божий дар – свободной мысли

Лишь малый звук у ее врат.

Славянофилы, шовинисты

В России все еще царят.

Как мать в истоптанных сандалиях

Ведет двух сыновей с собой.

Вся грудь увешана в медалях

За короткость, верность, страх и боль…

Главой покорно перед силой

Колосса сникла и бредет,

В руках ее стальные вилы,

Но только чтоб убрать помет —

Переложив из права в лево.

Вопрос – зачем? Уже решен,

Как долг гласит – во имя дела!

Ведь мыслью ум не искушен.

Ее сыны толкают дыбу,

Рожденные в немой тиши,

Один безумен, скалит «лыбу»,

Другой без признаков души.

И эта троица без слова,

Лишь лозунг бремени – неси.

Как Змей Горыныч безголовый,

Являет лик святой Руси.

Ошарашена твоим гением,

Проступившим, как лакмус, в сравнении.

Под болезненно колким зрением

Твой язык создает единение…

Ты прости, что не сразу услышала,

Помешала моя близорукость —

Среди шепота догм возвышенных

Сформирована мысли скупость.

Не помог и прием «отстр а нения»,

Чтобы свергнуть мычащего кайзера…

Просто случай, встревоживший раннее,

Свел с тобой за столом у Драйзера.

На короткой ноге с идеей

Быть – едва уловимое счастье.

Сносит мозг от твоей затеи —

Беспредельного сопричастия…

В дикой стае, где я не правлю,

Снова стычка, обычное дело.

Двум волчицам устроили травлю.

Кто дойдет из них до предела?

Одна – черная смоль земная,

Пасть звериную нервно скалит,

А вторая хвост поджимая,

Робким взглядом врага ласкает.

А на чьей стороне я буду?

Там, где тьма и отчаянье правят?

Или там, где любовь с надеждой

Обещают, что все исправят?

Что за выбор?! За мной не станет —

Я брожу по протертым тропам,

Пока сердце мое не устанет,

Буду кости бросать порокам.

О сюрпризах судьбы не надо,

Что назначу, то и прибудет.

Та волчица, что накормлю я,

Победителем точно будет.

В моей стае, где я не правлю,

Снова стычка, которых много,

Снова кто-то устроил травлю,

А я кость несу на подмогу…

Пусть идет носом кровь,

Крови нужно сочиться.

Кровь содержит в себе живое

Для того, чтобы вновь

Мы смогли бы родиться,

И тем самым ее удвоив,

Эту красную жидкость.

Под потливой футболкой

Мы настаиваем годами,

И, отбросив всю прыткость,

Мы хотим, чтоб потомки

Это пили большими глотками.

Кровь ничья – это воля,

Просто красная воля,

Неостывшая воля к жизни.

Мы храним ее, стоя,

Но, устав от покоя,

Она ходом привычным брызнет.

Окропит собой тело

Нескончаемой мысли,

Тяготеющей лишь к продолженью.

Это вечное дело

С не постигнутым смыслом

Производит ее движение.

Ну как? Ведь ты же этого хотела.

Не так? Не там? И не совсем о том?

Ну не грусти, что юность пролетела,

И главным встал вопрос – а что потом?

Быть может, это ветер шаловливо

Навеял сожаления в груди.

И взгляд с печальной ноткой прозорливой

Забыл, что счастье будет впереди.

Ты знаешь, жил Роден на этом свете

И создавал красивые тела,

Где молодость в бушующем рассвете

Навеки в бронзы твердь заключена.

Но если присмотреться, то под массой

Тяжелого и темного литья

Живет в своем раздумьи прекрасном

Та самая – задумчивость твоя.

Растет в тебе и крепнет год от года,

Оттачивая нежности черты,

Под сенью переменчивого свода

Подмешивая чувствам густоты.

Да, может быть, с судьбою не согласна,

Другим путем хотела, без потерь.

Но только он создал тебя – прекрасной,

Такой, какою стала ты теперь.

Там, где есть следы твоих ног,

Там нет трепета искренней мысли.

Океаны струятся меж строк,

Заливая поверхностным смыслы…

Как обычно, наткнувшись на хлыст,

Молча тонешь средь волн, зовущих…

И опять преследуешь лист,

Неисписанный, белым влекущий.

Бирюзовая вод пелена

Не накроет реального берег.

И зажатая в пальцах стрела

Не пронзает твоих истерик…

Ты преследуешь зов воды,

Предавая свое желание,

Оставляя на пене следы,

Ради прошлого – в оправдание…

Ты окутала плечи

В липкий прах паутины.

Что, казалось бы, легче

На плечах, чем она?

Невесомым узором

Твоей жизни картины

Давят правильным вздором,

И согнулась спина

От прозрачной оковы —

От желанной рутины,

Что окутала плечи

В липкий прах паутины.

Полу-девушка, полу-женщина

В зеркалах на стене отражалась.

Не любимая, не повенчана,

А ведь это так просто казалось.

Взгляд, не ищущий и скучающий,

На лице отпечаток зрелости.

Вроде все впереди пока еще,

Не хватает бывалой смелости.

Мысль о прошлом, которого не было,

О грядущем, которого нет пока.

Полу-девушка, полу-женщина —

Неизвестная сердцу тоска.

Суметь по жизни босиком

Пройти и ног не уколоть,

Ты думаешь, получиться?

Пробраться в чей-то мир тайком,

Судьбу на щепки расколоть

И совестью не мучиться?

Да, может быть, как вор ночной,

Ты заберешься в дом чужой,