Никита Васильев - Ночные романтики

Прощай, осенняя краса!
Твоя листва теперь мне только снится;
И хоть унылой ты казалась для меня,
Твоя краса, как впредь, не повторится…

Прошли дожди, прошёл осенний злат…
Последний раз стою я пред тобой,
Последний раз мои слова к тебе звучат,
Последний раз стою во мгле пустой;

Пока, вечерние забавы,
Осенний зной и радость суеты!
Мне золотистые дубравы
Не внемлют больше красоты…

Прощай, осенняя пора!
Твоя краса, как впредь, не повторится;
В душе моей остался лёгкий злат
И первый снег на дремлющих ресницах.

Весеннею порой,
Когда бушуют грозы и бураны,
Как часто я со скрытою тоской
Тебя, родная, вспоминаю.

Уж знаю я: года прошли,
Былого не вернуть обратно,
Но всё ж в душе становится приятно,
Когда гляжу в твои глаза устало.

С тобой душа не век пропала —
Она изгой в мирской судьбе,
Богиня красоты и сожаленья,
Цветов угаснувших надежд.

Не надо слов, не надо сожалений;
Красивой жизни огорчений
И озаренных песнопений
В мирских судьбах я больше не ищу…

Судьбы забвенные просторы
В твоих очах я больше не ищу,
Но часто так со скрытою тоской
Тебя во снах ещё люблю.

Далеко-далеко от меня
Вечер брови свои насопил
Под окном, где ты ждёшь меня
У огня не жалея сил;

И тихонько шепчет на ухо
Ветер в полночной тиши:
«Ты люби его верно, подруга,
Огонёчек в груди не туши…»

Тихо ветви колыша, он мчится
И любимому весточку шлёт
О том, что подруга далёкая
Его любит и ждёт!..

Лишь там, где полночное небо
Скрывало твой образ в ночи,
Под звёздным покровом стелилась
Бескрайняя песнь тишины.

И там, где под старой сосной
Губами ласкала меня
Моя ненаглядная, нежная
Великая русская даль;

Как ветер, бродил я безмолвно
По просторам сибирских полей,
Где под ногами гуляли свободно
Рожь да гул лошадей.

Люблю я природы коснуться,
Люблю её нежный стан,
И чтоб под босыми ногами
Лежала великая даль…

Ты видишь: я твой верный раб,
Подбитый жизнью, я ослаб,

Чтобы к ногам в часы призренья
Сложить молитвы песнопенья…

Богиня сердца моего,
Тебе пишу это письмо:

«В часы унынья, сожаленья
Я храм воздвиг во знак спасенья!

На алтаре сияешь ты,
Собой наполнив все холсты;

Тобой пылают эти строки,
Что всем поэтам так далёки,

Но только мне лишь так близки
Святые очки госпожи.

Ты видишь, я ни ем, ни сплю
Всё потому, что я люблю

Холодным утром на рассвете
Тебя согреть письмом в конверте…»

Оставь, друг, томные волненья,
Не сутулься, не печаль бровей,
Всё, чем жил, когда был грешен,
Станет светом проливных огней.

Сердце уж не рьяно будет биться
От вида девичьих улыбок и порук,
Всех, кем жил, кем сердце снова брежет,
Не погубит горесть от разлук…

Оставь, друг, томные волненья,
Не сутулься, не печаль бровей,
Всё, чем жил ты в жизни прежней,
Станет новой жизни тенью!..

Я бросил всё, чем в жизни дорожил,
Мой дом, увы, уже не мой навеки —
Мой горький яд, мой сладкий привкус мести
Судьбу поэта сам остановил.

Я мог бы птицей быть крылатой
И мчаться, унося в низу,
Все достиженья горькой славы,
Что приобрёл за жизнь;

Я мог командовать бы адом
Иль ангелам служить на небесах:
Слагать им гимны на листах,
Преподносить ко дню закат;

Я мог спуститься и подняться,
Любил мечтать, любил смеяться,
Но яд коварства злобной лести
Толкнул певца на путь лишь мести.

Он сам себя сгубил отравой,
Смеясь улыбкою лукавой,
Теперь отрёкся дом родной —
Певец ни мёртвый, ни живой…

Не оттого ль, что сердцу чаще снится
Места прошедших, отдалённых дней,
Я перестал улыбкою кривиться,
Туша огни бессонных всех ночей?

Разбуди меня перед битвою трудной,
Дай тоской насладиться в тебе,
Я вернусь походкою блудной,
Врага неся на щите;

Я вернусь в край далёкий с чужбины,
Весь пропахший кровавой весной,
И поцелуем под старой осиной
Меня встретит дом родной…

Каждый из нас перед кем-то грешен,