Юрий Киреев - Затмение. До и после. Тетрадь 32

Озадаченный услугой
В сфере мартовских даров
Не бросаться в пятый угол,
А бросать к ногам готов
Каждый, нет, не побережья
Зафрахтованных «Гавай»,
Не шезлонги светских лежбищ,
Где лишь деньги голова,
И совсем не миллиарды
Алых там каких‐то роз…
Нет и нет! Восьмого марта
Государственный вопрос.

Милой слабости и силе
Как любовью не воздать
В красный день часы пробили
Конституцию менять:
Чтоб со дня Восьмого марта
И сейчас, и наперёд
Только с мартовского старта
Начинался Новый год.

От восьмого до восьмого
Год от года напролёт
Время праздником медовым
По‐иному потечёт.
Станут женщины, как львицы,
Милым прайтом управлять.
Каждый лев начнёт молиться,
Чтоб изгнанником не стать.

Но спасут не многих справки,
Не спросившись почему
Всей стране по пьяной лавке
Навязали царь сумму?
Почему земля родная
Под чужой закон легла?
Почему дитя рыдает
Без семьи и баз угла?

По другим вопросам можно
Тоже пальчики загнуть.
Что ж мы так не осторожно
Прямохожий ищем путь?
Неужели и не надо,
Чтобы нежная рука
Навела в стране порядок
И в сердцах, и на века?

Нет ни света, ни тоннеля.
Есть проблемы. Ну и пусть!
Здравым смыслом на неделе
Забеременела Русь.
Демографию улыбок
Прикарманила страна.
Светозарною уликой
Стала красная весна.

Вот по этой то причине
Появилось, наконец,
Право – слабой половине
Стать под царственный венец.
Над империей сердечной
В час прозренья навсегда
Десять заповедей вечных
Вспыхнуть, как одна, звезда.
От такого солнцедара
Сильный пол, валяясь ниц,
Станет жизнь просить в подарок
На ковре у милых львиц.

В руку стих – была ведь львица
Нрава кроткого с лица,
А в делах – императрица.
В звёздной юбке – грозный царь.

А в семнадцатом то с башни
Броневой не большевизм —
Учредила бы бесстрашно
Мировой матриархизм.

И в империи новейшей
Не снесла б всевышний страх:
На миру – дворовых гейшей,
В храме – гейшев в орденах.

И другой номенклатуры,
Что, как хищное бюро,
Положить зрачки не дура
На народное добро.

Не снесла бы, разбросала б
Всех по полкам, по статьям.
Чистых всех – по пьедесталам.
А нечистых – по скамьям.

Сумасшествие такое —
Слаще сна и потому
С ума сшедший параноик
Превращает день во тьму.

Не угроза та, что всуе,
Ни тюрьма, и ни сума —
Всенародное безумье
Помогло сойти с ума.

Правят гон законы прайта:
Всё, как есть! Один на всех!
У людей другая правда?
Людям прайт не оберег!

Ненасытные шакалы
Не теряются в толпе.
Аппетиты не зашкалят
На добычливой тропе.

То завод, то целый город,
То ребёнка унесут.
Зашумит народ от горя —
Разведёт руками суд.

Так от нового уклада
С потемненьем в голове
Не предвидится порядок
Без царицы в голове.

Без царицы, как без бога
В голове и на душе,
Стало просто очень плохо.
Хуже некуда уже.

Без цариц, без львиц красавиц,
Без застенчивых подруг
Никому о громкой славе
Даже думать недосуг.

Вот зачем Восьмого марта
Лев – не лев, но спору нет
Каждый ставит жизнь на карту
За один простой букет.

Каждый бросил бы полцарства,
Как манто, под сапожки,
Нет – от щедрости лекарства.
Есть – живые васильки.

Не сорвать, к ногам не бросить,
Но осталось, так и быть,
Глаз космическую просинь,
Обжигаясь, пригубить.

А была ли победа?
Была ли победа!?
Да, была.
До победного
только обеда.

Да, победа была.
И земля ликовала.
Зарывая
четыре обрубленных жала.

Был и голубь,
И каска,
И спящий боец.
И вздохнула планета:
«Так вот он конец!

Крематорию разума —
жизни начало!»
И волна ликования
всех укачало.

То была передышка.
Но этого
Не к добру
за листовками Хельсинки
Разгадать,
распознать было некогда
В мировом
миротворческом прессинге.

Замахнулись —
на вид
ни друзья, ни враги
Диссиденты
с любезной услугой.
Мы парад
отчеканили с левой ноги.
Нас же справа
ждала оплеуха.

От потери сознанья
беда – не беда:
Потеряли страну!
Нет заглавнее горя.
Не бывает поскудней беды,
Чем своя же
верёвка на горле.

Да, была
не победа —
была передышка.,
Что на грани
дремоты и бреда:
Лишь одно пробужденье
под вышкой
Это станет
уже полпобеды!

Но будет победа,
парад и салют,
И будет поставлена точка.
Опора для лома.
А лом – это труд,
Дающий надежду
В рассрочку.

А была ли …?
Об этом не спросят
Гортани,
заткнутые смертью.
Живым же
ответить не просто.
Живые
Соврать не посмеют.

Была ли победа?
Была и пропала.
Была до победного
только привала.

До грозовой
канонады салютов
Длилась победная
эта минута.

Ещё на рейхстаге
дымилась цигарка.
Ещё не просохла
победная чарка.

Новую чашу,
как море без берега,