Дмитрий Филатов - Стихи на зиму

после, на роздыхе, лью себе пива,
резвой рукой залезаю в ютьюб:
Анна Нетребко поёт Casta Diva —
кто она мне, если я ей не люб?

О чем поёт ночная продавщица,
армяночка, чей лик давно не юн,
на языке, в котором знаю только
«сирун, сирун» и «шноракалутюн»?

Она меня, спасибо, не боится,
красавица – да и с чего бы вдруг? —
и в наших головах светло и горько
ее запеву следует дудук,

и я певице составляю пару,
себе беру табак, жене – ситро,
и, как почётный армянин, учусь
в любимой круглосутке у метро
ашхарабару.

Обидеть художника может любой,
но лучше всего – без обиды.
И мы поднимаем «Абрау» трубой
и шаримся в банке ставриды,

а следом струим шардоне из горла́
и лезем за банкой горбуши,
и пьёт не Дали за здоровье Гала́,
а я! за здоровье Галюши!

И Бог с нами рядом, а мы рядом с ним,
и близок лирический дух мне,
поскольку пропитан, крепим и храним
супружеским пьянством на кухне.

Как бы ни было мелко и гадко,
вяло и несветло на душе,
а затянет блондинка-канадка,
и, глядишь, развиднелось уже

на моей половинке дивана,
и кручину, глядишь, поборол,
потому что, пада́м-пам, Дайана,
тум-пада́м-пам-пада́м-па́дам, Кролл

из ютьюба, близка и любима,
на секретном наречии джаз
говорит: я льюблью тьебя, Дьима…
Вот такая любовь вот у нас.

Бытую, денег не считая,
поскольку денег нет почти,
и всё-таки не нищета я.
Ты это, Господи, учти.

Когда земная власть налогом
на то, что я живу под Богом
и, стало быть, Тобой храним,
меня обложит, и за ним

нагрянет в белом и пушистом,
и шепотком прикажет: «Вынь
мне да положь!», – я атеистом
не стану. Ты учти.

Аминь.

Мне в чём угодно прекословь,
но кое в чём – не надо.

На белом свете есть любовь,
что с первого же взгляда
на женщину.

Вокзал, перрон,
она ко мне по краю
идёт, а я уже влюблён
в неё и знать не знаю,
как эту женщину зовут
и есть ли муж у Галки,
но знаю: вот мой абсолют!
и не ходи к гадалке,
что я в ближайшую же ночь
не обольщу Галюшу,
а лишь спрошу: «Родишь нам дочь?»
и поутру не струшу.

Любовь – она, конечно, труд
немилосердный, адов.
Её порой годами ждут.
А нам хватило взглядов.

На подмосковном юге
построить теплый дом
заботы друг о друге,
винцо с водой и льдом
смешать на завтрак летом
супруге в неглиже.
И не мечтать об этом,
поскольку есть уже.

Уйдёт, есть мнение, моя
судьба во тьму забвения —
и я,
и я,
и я,
и я,
и я того же мнения.

Обречена моя семья
не стать семейством гения —
и я,
и я,
и я,
и я,
и я того же мнения.

И память обо мне к нулю,
а то и в зону минуса
стремится.
Я тебя люблю
так, что хоть в Книгу Гиннесса.

Дочь выросла и шутит не по-детски,
Что характерно для моих детей:
Я, мол, похож на персонажа нэцкэ —
На буддочку по имени Хотэй.

Я стал пузат в её четыре года,
Худым ей не запомнился, но в ней
С рождения видна моя порода.
Лет через двадцать глянем, кто стройней.

Выпил водки. Выпил чаю.
Погулял по дому.
Как же я по вам скучаю,
каждому-любому!

Счастье здесь, моё с женою,
есть. Чтобы примкнули,
есть съестное и спиртное
типа ах! Ихули [1] Матерная рифма (слово в значении «какой смысл?») вымарана лишь затем, чтобы не ставить на обложке «+18». (Здесь и далее примечания автора, все на эту тему.) ?..

К нам примерно час от МКАДа.
Я, москвич за МКАДом,
водку с чаем пью, как надо.
Будто с вами рядом.

Смиряю норов,
вижу берега,
иду на голос Галин.

Как здорово,
что всех вас дофига,
и каждый уникален.

Сую во власть
ректальную свечу
с отборными словами.

Жизнь удалась,
а я еще хочу,
но только чтобы с вами!

Моя муза никогда не была фригидна,
но с теченьем времени сочинять про нас
молодую лирику стало несолидно,
а пожилая лирика так ваще атас!

И поэтому прошу не считать проверкой
эротических глубин эти восемь строк.
Я теперь ложе любви делю с пенсионеркой,
потому что и хотел, и, представьте, смог!

Не как поэты-исполины,
Отчизны вольные сыны —
Как муж Филатовой Галины
Войду в историю страны.

Не как всемирные поэты,
Которых мал и тесен круг —
Войду в историю планеты
Как Г. Филатовой супруг.

И не моей строке нетленной
Жить дольше солнечных лучей —
Войду в историю Вселенной
Как ясно кто и ясно чей.

Жена! Лишь мне такая слава