Юрий Киреев - Затмение. До и после. Тетрадь 20

А рядом 53
Окружная магистраль.
А за спиною
Город осаждённый.
Так взгляд,
Вонзённый
В голубую даль,
Не усмотрел
Ползучие колонны.

Под лязг железный
Гордые легли.
А рядом —
И девчат
Расчёт смешливый.
И на полях
Незлобивой земли
Теперь стоят
Холмы сторожевые.

Но памятник суровый
Не молчит.
Идёт расчёт
Для нового парада.
И откликается
Воейковский гранит
На голос
Громового
Сталинграда.

Под седую зыбь
Столетий
Погрузился
Древний Китеж.
Много
Видевший на свете
Чутко дремлет
Город витязь.

Говорят,
Что чудо город
По весне
Из вод выходит
И бывает
В эту пору
Просветление в народе.

Сушат
Солнечные
Вёсла
Расколдованные люди.
Только где же
Эти вёсны?
Сколько ждать
Погоду
Будем?

На святой земле
По праву
Здравый смысл
Не перевёлся.
И пора
Налечь на правду,
Как на солнечные
Вёсла.

И пойдёт
Бессмертный витязь
Обходить
Крутым дозором,
Как душевную обитель,
Святорусские
Просторы.

И был проект под вывеской «Две Волги».
Он, размывая смыслов берега,
Вошёл в мозги и смутно, и надолго,
Как выбросами полная река.

В том навсегда отравленном потоке
Несметная колония невежд
Барахталась, охочая потрогать…
Зубря один дай дательный падеж.

Бежало время и волна катилась.
Но ничего… Никто… И никому…
Так самого отпетого кретина
Склоненье научило кой чему.

Кому? Чему? Две Волги или Кукиш?
Воистину не выбор, а мура!
На ваучер горбыль на гроб не купишь.
Пошёл к свиньям! Ложись и помирай.

Пропал и пусть не к месту пульс надежды.
Апоплексический удар не от добра.
Страна распродана, как не бывало прежде.
Две Волги – такса с гулькин серебра.

Ведёт на стрежень не челны не Сенька.
Там на переднем обрусевший Смит,
Стоптав цитаты, снова сушит стельки
Под парусом газет и прочих СМИ.

Ползёт поток, насыщенный отбросом.
Уносит человеческий падёж.
Уже давно «что делать?» без вопроса.
Но именительный ещё не всплыл падеж.

А Волга Волг и песни по над Волгой
Сливаются в могучую струю.
И воздух переполнен чувством долга:
Кто как ни я, ни ты не встрянем за страну?

Кто, как ни я, ни ты, ни все мы вместе
Извилины в строю не напряжём
И свой падёж не мы ль в реку бесчестья
Творительным окупим падежом.

Склоняет мир винительная правда.
По падежам словесного свинца.
Под майский марш предложного парада
На стрежень к солнцу тянутся сердца.

Святое имя утвердив на Волге,
Могучий сын сказал: «Сему рубеж!».
Праматерью российских женщин
Ольга родительный освоила падеж.

А тем, кем образ мать реки поруган,
Кто жизнь вложил в коммерческую ложь,
Всей правдой уготован по заслугам
В отхожее беспамятство падёж.

Мне за страну свою обидно.
Ещё обидней за себя.
Мне в новый год вступать обрыдло
То с января, то с сентября.

То главный день считался красным.
Стал не понятно голубым.
Где тот матрос, что скажет: «Баста!»
В лицо дальтоникам слепым.

Светлейшая из революций
Переиздаст календари.
И в одно целое сольются
И день седьмой, и цвет зари.

А мировой сигнал Авроры
Совсем не выстрел холостой.
Он вспышка эры духоборов
В пространстве памяти людской.

Выпорхнув не из портфелей ЦК,
Но предвкушением будучи,
Бывает, врывается с лёту в сердца
Шальная частушка из будущего

И начинается тут карусель,
Игривостью взвинченных смыслов.
Бесплатно отвешивается шрапнель
У юмора на коромысле.

А на подмостках давно не за страх,
Но бестолковым в диковинку
На искорки смеха в задорных глазах
Искры из глаз перекованы.

И как тут не зарозоветь
От изобилья сердечности.
И, кажется, это в Советский Завет
Влюбилось опять человечество.

Но если страна, не страна, а изгой,
Её не встряхнёт и пощёчина.
Для отрезвленья мозгов
Нужны потрясенья пошоковей.

К примеру, державный сбивается шаг…
То без оплаченной пошлины
Катится жёлто колёсный ГУЛАГ
По красно фасадному прошлому.

Глядишь, стали клонами призрак и хлам
От будущих дней реконструкции.
А всенародно одобренный храп
Дружно отпел конституцию

Но кто отпоёт колесо?
Не выкатить чтобы, а вымести!
Жёлтая свастика ищет висок
Красно фасадной провинности.

У времени есть и другой катафалк.
Когда за здоровье веснушек
С алой зарёй поднимается флаг
Под гимны нагорних частушек.

Когда освещается красный фасад,
По утру похожий на зарево,
Скрип отступает на запад, назад
В своё родовое базарево.