Юрий Калугин - Делите счастье пополам…

Не замечая никого вокруг,
Мужчина шёл своей дорогой.
Он старика увидел вдруг,
Заросший, грязный и безногий.
Смотрел старик куда-то в даль,
Почти бесцветными глазами.
Во взгляде боль, тоска печаль,
Сидел на лавке со слезами.
Мужчина рядышком присел,
Завёл здороваясь беседу.
Поведать жизнь вдруг захотел,
Как закадычному соседу.
– Дай мне совет, ты жизнь прожил
И повидал на свете много.
Теряю то, чем дорожил,
Всё расскажу, как перед Богом.
Жизнь, словно поезд под откос,
За годом год, летит, как птица.
Ответь мне на один вопрос,
Как всё вернуть, остановиться?
Сын наркоманит по дворам,
Дочь до утра проводит в баре.
В квартире попросту бедлам,
Жена орёт, как на базаре.
Ты мудрый старец, как мне быть,
Как мне судьбу свою исправить.
Разжечь очаг, всю боль забыть,
Своим любимым жизнь поправить?
Старик сказал, мол ерунда,
Повесь на дверь свою табличку.
«Так будет в жизни не всегда»,
Тем самым, обновишь страничку.
Совет приняв, придя домой,
Мужчина сделал всё, как надо.
Он стал любимый, дорогой,
А сын и дочка вечно рядом.
На службе в гору он пошёл,
За год уже директор фирмы.
Себя казалось превзошёл,
По вечерам все смотрят фильмы.
Однажды выйдя из авто,
Мужчина старца вдруг увидел.
Сидел на лавке тот в пальто,
Словно весь мир его обидел.
Он бодро к деду подошёл
И стал успехами хвалиться.
Всё в жизни стало хорошо,
Ни, что уже не повториться.
Ты столько лет здесь просидел,
И продолжаешь год, за годом.
В жару в тулупе, весь сопрел,
Ну, будто сыч – урод, уродом.
Старик сочувственно смотрел
И слушал заливные трели.
– Ты получил, чего хотел,
Качаешь внуков в колыбели.
Но, не забудь, что я сказал,
Тебе при нашей первой встрече.
Чтоб ты табличку не снимал,
Когда немного станет легче.
Ты должен помнить – жизнь, вода,
Она ведь может испариться…
«Так будет в жизни не всегда»,
Всё может круто измениться….

Вечер склонился над хатою старой,
В небе струится дымок.
Яркой полоской закат догорает,
Ржавый на петлях замок.
Вышла старушка, на лавку присела,
Хлопотный выдался день.
В след уходящей тропинке смотрела,
Там, где кончался плетень.

Сына на фронт, как и все проводила,
Он иногда ей писал.
С бабами вместе в колхозе трудилась,
Каждый здесь весточки ждал.
Вот и весна сорок пятого года,
Сын написал ей, что жив.
К ней доберётся в любую погоду,
Пусть даже будет без сил.

Долго ходила она на платформу,
С фронта там шли поезда.
Слёзы стирая смотрела на форму,
Тут и медаль и звезда…
Как она сына увидеть хотела,
Чтоб, тот вернулся живой,
Крепко обнять, так, чтоб сердце запело,
Чтобы был рядом, родной.

Месяцы шли и вагоны другие
Стали сюда приходить.
Водку в буфетах гражданские пили,
Выйдя от жён покурить.
Стаями годы летели, как птицы,
Новые люди вокруг.
Новые хаты и новые лица,
Жизнь продолжала свой круг.

Борщ в чугунке накрывала у печки,
Вдруг среди ночи придёт?!
В храме за здравие ставила свечки,
Пусть хоть какой приползёт…
Слёзы текли орошая морщины,
Соль на белёсых губах.
Старый платок прикрывавший седины,
Скомкан в иссохших руках.

– Видимо здесь не дождусь тебя боле,
Нужно идти мне самой.
Ты меня встреть у ворот мой соколик,
Милый, любимый, родной!
Новое утро зарёй занималось,
Старая хата, плетень.
К сыну душа унеслась не прощаясь,
Людям оставив лишь тень…

Вздохнула осень напоследок,
Сорвав листок календаря.
Дождь пузырился, непоседа,
Забыв о первом сентября.
В кафе сидели молча двое,
Холодный кофе, едкий дым.
Лепнина, яркие обои,
В углу потрескивал камин.

Они пришли с одной надеждой,
Что кто-то скажет – извини!
Мол, был эмоциям подвержен,
За то, что сделал, не вини!
Но он сказал, что всё в порядке,
На сердце рана зажила.
По почте выслал её тряпки
На адрес, где она жила.

Она сказала: «Всё нормально!»,
Журнальчик положив на стол.
Всё было грустно и банально,
Укол, в ответ ещё укол.
А ведь на много проще было
Сказать – скучаю и люблю.
Я не забыл, я не забыла,
Тоскую, по ночам не сплю…

Никто не сделал шаг на встречу,
Никто не протянул руки.
Дождь от обиды лил на плечи,
Шли не друзья и не враги…
Гордыня сердце обуяла,
Душа молила – обернись!
Прости, начните всё с начала,
Забудь обиды и вернись…

Мы счастье ждём в уныньи и печали,
Идём по лужам, ёжась на ветру.
Десятки лет оставив за плечами,
Обняв подушку, плачем поутру…
Мы чуда ждём, боясь покой нарушить,
Боимся, что не правильно поймут.
Боимся быт стерильный свой разрушить,
А годы дальше, как часы, бегут…

Однажды утром рано, на рассвете,
Привиделось мне, будто, кто стучал.
Не может быть?! Наверно, просто ветер,
Дверь заскрипела, кто-то зашагал…
Пройдя к двери, я просто обалдела,
На кухне счастье накрывало стол…
Варило чай, тарелками звенело,
И вытирало руки о подол…

Метнувшись в коридор, оно вернулось,
На центр стола поставило пирог.
Ко мне с улыбкой нежной обернулось:
Садись за стол, протопчешь весь порог!
Тепло вдруг стало в доме и уютно.
Не уж -то Счастье подарил мне Бог?.
Не к каждому приходят ранним утром
И не приносят к завтраку пирог.

Сидели долго, смахивая крошки,
Я попросила: Ты не уходи!
Всё перемыв, сложило чашки, ложки,
Сказало мне тихонечко: Прости!
Который век всем людям помогаю,
Ну а тебе, чтоб радость обрести…
Лишь одного я в жизни пожелаю —
Живое счастье в дом себе пусти!

Не щадит жизнь людей и бросает за борт,
И не каждый здесь вынырнуть в силах.
Разбивает судьбу вдруг крутой поворот,
Нет креста на заросшей могиле…
Они спят по подвалам, где сумрачный свет,
Из коробок построив жилище.
Пьют «палёный шмурдяк», убегая от бед,
Будет день, будет завтра и пища.
А когда-то была и постель, и семья,
И с женой дочь встречали из школы.
Накрывали столы, приходили друзья,
Сам с иголочки, юный, весёлый.
Дочь любил он свою, часто ей рисовал,
Говорил: Нет дороже на свете!
И принцессой своею её называл,
В школу за руку вёл на рассвете.
Всё разрушилось вмиг, разлетелась семья,
Нет жены и родным он не нужен.
В подворотне с утра поджидали друзья,
Коллектив был проверен и дружен.
Бесполезные в жизни летели года,
Сам в себе вызывал отвращенье.
Зарекался, что бросит, что, мол, никогда,
И просил бесконечно прощенье.
Словно камнем на дно, жизнь летит под откос,
Не осталось подруг и друзей.
Из под шапки торчит клок немытых волос,
Всё закончилось в «стае» бомжей.
Ночью смерть обняла и забрала с собой,
На лице лишь усталость и мука.
Как собака, свернувшись, ушёл на покой,
Перед тем не издав даже звука.
Тридцать лет пролетело, могилка нашлась,
Без оградки, заросший лишь холмик.
Закатав рукава, дочь за дело взялась,
Крест вкопала, где раньше был столбик.
Перед Пасхой цветы, в день рожденья букет,
Это всё могло быть и при жизни…
Променял на «друзей» в жизни свой кабинет,
Не увидел, как быстро стал лишним.
Рушит жизни частенько крутой поворот,
Удержать руль бывает не в силах.
Зацепиться не смог, улетаешь за борт,
Без креста на заросшей могиле…