Сергей Киреев - Чтоб человек не вымер на земле…

Я гнул без спроса линию свою.

Ребята мне тогда сказали: «Браво!»

Проверка прогундосила:«Дебил!

На вольнодумцев есть у нас управа,

Напомнить можем, если кто забыл!»

При Сталине бы шлёпнули, конечно,

Такой сотрудник долго не живёт,

А тут лишь от обиды безутешной

Поставили дежурить в Новый Год.

Узнав об этом, мастер апелляций,

Витюха подбоченился, как граф:

«Маразм не может вечно продолжаться!»

Вот тут он однозначно был не прав.

Вы лучше у других ментов спросите, –

Маразм имеет чёткий внешний вид,

Пока его источник и носитель

В активной фазе, сволочь, состоит.

И в бесконечном этом карнавале,

Забыв про сон, еду и опохмел,

Мы висяки такие раскрывали,

Что Шерлок Холмс, и тот бы очумел.

Советский следователь, кто он есть такой?

Он тот, кто стены сносит запросто башкой,

Когда они ему идти мешают к цели.

При этом мозг вполне способен у него

Нормально действовать. Оно и ничего:

Разбег, удар – и только щепки полетели!

В теории так и бывает:

Увидел, подумал, раскрыл, –

Контора тебе помогает,

Ни средств не жалеет, ни сил.

И следствие с розыском вместе

В единой упряжке бегут,

И вор терпелив при аресте,

И взяток в суде не дают.

И старенький мудрый наставник,

Похлопав тебя по плечу,

Поллитру приходует плавно:

Не зря я вас всё же учу!

Ну, в смысле, что мент выпивает

В минуты триумфа, а так

Лишь службу одну уважает,

Хоть, в общем, махнуть не дурак.

И самбо он знает приёмы,

И ствол у него с кобурой.

Немного у нас по-другому

Дела обстояли порой.

Расхлёбывать горькую кашу

С Петровки большой генерал

Однажды всю братию нашу

На общую сходку собрал.

Ну что? Мы пришли, для порядка

Немного на жизнь пороптав –

А толку-то? Есть разнарядка

На весь офицерский состав.

Он нас пригласил к разговору

И факты поставил на вид:

«Кривая преступности в гору

Уже не идёт, а летит.

Мы скоро Чикаго догоним,

Такие творятся дела,

Серийная банда в районе

Работать у нас начала!

У них все дела под копирку,

Как ёлки в дремучем лесу, –

Берут лишь одну ювелирку,

И то почему-то не всю!

Мы их отличаем от прочих,

У них все шаги неспроста,

Мы видим их фирменный почерк:

Внезапность, напор, быстрота!

И скоро уже, может статься,

Главнее мента будет вор.

Они ничего не боятся,

Они нас не видят в упор!»

Мы слушали в актовом зале

Его бесконечный доклад.

Спасибо, а то мы не знали,

Как наши дела обстоят.

Уже, как-никак, третий месяц

Начальство от нас ни на шаг,

Оно нас мордует и месит

И с нами стоит на ушах.

Его-то ведь тоже долбают,

А как не долбать, если он

Уже на глазах погибает,

Родной наш, любимый район.

Каких-то залётных ковбоев

Нелёгкая нам принесла,

От крупных квартирных разбоев

Башка уже кругом пошла.

И с нашим большим генералом

Припадок, вон, вышел уже.

«Молчать!» – как блаженный, орал он

В безумном слепом кураже.

«Неделю вам! Две! И не больше!» –

Он трясся, пока не устал.

«Прости его, господи Боже», –

Витюха под нос прошептал.

Озвучив наш общий диагноз,

Что нас в изумление ввёл,

Шестёрки его битый час нас

Возюкали мордой об стол.

Хрипящих и лающих звуков

Истратив последний запас,

И нас, и себя убаюкав,

Он всё же уехал от нас, –

Добра пожелал и победы,

Задора в душе и огня,

Кулак показав напоследок,

Мол, вот вы все где у меня!

Забавный мужик. Интересный.

И где-то, наверно, он прав,

Ведь толку-то ноль, если честно,

От наших засад и облав.

И некуда деться от факта,

Поди ты ему возрази,

Что следствие наше – как трактор,

Который буксует в грязи.

Мы бьёмся, но нет результата,

Одни только есть висяки,

И хочется крикнуть: «Ребята!

Какие ж мы все … ки!

Мы что, с мастерами диверсий

Сражаемся в мирной Москве,

Что нет ни зацепок, ни версий

У нас никаких в голове?»

И даже, вон, жизнью помятый,

Скуля на луну перед сном,

Служебный кобель виновато

В вольере виляет хвостом,

Простите, мол, братцы, бывает,

Опять оно всё не в дугу,

Что след от меня ускользает,

Что взять я его не могу!

Чтоб в сердце тоска рассосалась,

За рюмкой вести разговор –

Всего-то лишь нам и осталось,

Мол, враг наш силён и хитёр!

С тех пор, как он вышел на сцену,

Как будто мы ночью и днём

Глухую гранитную стену

Упрямо и тупо грызём!

Начальник наш, старый служака,

Полковник по прозвищу Клещ,

Сказал нам: «Расклад тут, однако,

Не просто суров и зловещ,

А, я бы сказал, безнадёжен,

Покуда мы все не поймём:

Уже мы так больше не можем

Идти, как быки, напролом».

Он лично в столовке, за чаем

Доходчиво нам втолковал:

«Мы редко таких, но встречаем,

Руками бы их разорвал!

Хотя тут и умники все мы,

Но как-то у них там внутри

Пока я не вижу системы,

А есть она, чёрт побери!

Чего уж, конечно же, круто:

Без всякой дурацкой возни

В квартире не больше минуты

Проводят обычно они.

Потом исчезают с концами,

И всё, и следов никаких,

Наверное, мы бы и сами

Могли поучиться у них.

Не в смысле там хапнуть чужое

И где-то в берлоге залечь,

А в смысле своё дорогое

Рабочее время беречь.

Они расторопно и ловко

Запудрили головы нам,

Пристрелка у них, подготовка

К большим и серьёзным боям!»

Мы службы отведали вдоволь –

Сплошной бесконечный аврал.

Поверьте, ребята, такого

Я лично давно не видал.

Психуя уже поневоле,

Я крикнуть хотел много раз:

«Джеймс Бонды вы, Штирлицы, что ли,

Что нету управы на вас!?»

Мы были под прессом, и даже

Из главка один сукин сын

У нас в управлении зажил,

Пузатый такой, как кувшин.

Задача – ни много ни мало,

Курируя наши шаги,

Проверить причины провала:

А вдруг мы и сами враги?

Он всю нашу братию, шкура,

Таскал на ковёр каждый час,

И спесь, словно моль с абажура,

Слетала с любого из нас.

Он ждал оглашения факта,

Что вор уже едет в тюрьму.

…Хоть Клещ нас отмазывал как-то,

Старался, спасибо ему…

Короче, терпеть, если надо –

Удел наш на все времена.

И сыщики наши в засадах

Ночами сидели без сна,

А утром шагали понуро

В контору, шепча: «Ну, дела!»,

И на уши вся агентура

Поставлена ими была –

Не зря, кстати. Капля, крупица,

Пылинка размером с микрон,

И те нам могли пригодиться,

Чтоб кончился он, этот сон,

Кошмар наяву, при котором

Любимый, родной наш район

Незримым талантливым вором

В три месяца был покорён.

Картина общая понятна и ясна:

Лихие, тяжкие настали времена,

Не на какую-то напали шелупонь мы.