Александр Галич - Стихотворения. Песни

Как мне странно, что ты жена,
Как мне странно, что ты жива!
А я-то думал, что просто
Ты мной воображена…

Никаких вы не знали фортелей,
Вы не плыли бутырскими окнами,
У проклятых ворот в Лефортове
Вы не зябли ночами мокрыми.
Но ветрами подует грозными —
Босиком вы беду измерите!
Ничего, что родились поздно вы, —
Вы всё знаете, всё умеете!

Как мне странно, что ты жена,
Как мне странно, что ты жива!
А я-то думал, что просто
Ты мной воображена…

Не дарило нас время сладостью,
Раздавало горстями горькость,
Но великою вашей слабостью
Вы не жизнь нам спасли, а гордость!
Вам сторицей не будет воздано,
И пройдём мы по веку розно.
Ничего, что родились поздно вы, —
Воевать никогда не поздно!

Как мне страшно, что ты жена!
Как мне страшно, что ты жива!
Воркутинскою долгой ночью
Ты была воображена…

То ли шлюха ты, то ли странница,
Вроде хочется, только колется,
Что-то сбудется, что-то станется,
Чем душа твоя успокоится?
А то и станется, что подкинется,
Будут волосы все распатланы.
Общежитие да гостиница —
Вот дворцы твои Клеопатровы.

Сядь, не бойся, выпьем водочки,
Чай, живая, не покойница!
Коньячок? Четыре звёздочки?
Коньячок – он тоже колется…

Гитарист пошёл тренди-брендями,
Саксофон хрипит, как удавленный,
Всё, что думалось, стало бреднями,
Обманул Христос новоявленный!

Спой, гитара, нам про страдания,
Про глаза нам спой и про пальцы,
Будто есть страна Пасторалия,
Будто мы с тобой пасторальцы.

Под столом нарежем сальца,
И плевать на всех на тутошних.
Балычок? Прости, кусается…
Никаких не хватит суточных.

Расскажи ж ты мне, белка белая,
Чем ты, глупая, озабочена,
Что ты делала, где ты бегала?
Отчего в глазах червоточина?
Туфли-лодочки на полу-то чьи?
Чья на креслице юбка чёрная?
Наш роман с тобой до полуночи:
Курва здешняя коридорная!

Влипнешь в данной ситуации,
И пыли потом, как конница.
Мне – к семи, тебе – к двенадцати,
Очень рад был познакомиться!

До свидания, до свидания,
Будьте счастливы и так далее…
А хотелось нам, чтоб страдания,
А хотелось, чтоб Пасторалия!

Но, видно, здорово мы усталые,
От анкет у нас в кляксах пальцы!
Мы живём в стране Постоялии —
Называемся – постояльцы…

…Все засранцы, все нахлебники —
Жрут и пьют, и воду месят,
На одни, считай, учебники
Чуть не рупь уходит в месяц!
Люська-дура заневестила,
Никакого с нею слада!
А у папеньки-то шестеро,
Обо всех подумать надо —

Надо и того купить, и сего купить,
А на копеечки-то вовсе воду пить,
А сырку к чайку или ливерной —
Тут двугривенный, там двугривенный,
А где ж их взять?!

Люське-дурочке всё хаханьки,
Всё малина ей, калина,
А Никитушка-то махонький
Чуть не на крик от колита!

Подтянул папаня помочи,
И, с улыбкой незавидной,
Попросил папаня помощи
В кассе помощи взаимной.

Чтоб и того купить, и сего купить,
А на копеечки-то вовсе воду пить,
А сырку к чайку или ливерной —
Тут двугривенный, там двугривенный,
А где ж их взять?!

Попросил папаня слёзно и
Ждёт решенья, нет покоя…
Совещанье шло серьёзное,
И решение такое:
Подмогнула б тебе касса, но
Кажный рупь – догнать Америку!
Посему тебе отказано,
Но сочувствуем, поелику:

Надо ж и того купить, и сего купить,
А на копеечки-то вовсе воду пить,
А сырку к чайку или ливерной —
Тут двугривенный, там двугривенный,
А где ж их взять?!

Вот он запил, как залеченный,
Два раза бил морду Люське,
А в субботу поздно вечером
Он повесился на люстре…

Ой, не надо «скорой помощи»!
Нам бы медленную помощь! —
«Скорый» врач обрезал помочи
И сказал, что помер в полночь…
Помер смертью незаметною,
Огорчения не вызвал,
Лишь записочку предсмертную
Положил на телевизор —

Что, мол, хотел он и того купить,
и сего купить,
А на копеечки-то вовсе воду пить!
А сырку к чайку или ливерной —
Тут двугривенный, там двугривенный,
А где ж их взять?!

Я научность марксистскую пестовал,
Даже точками в строчке не брезговал.
Запятым по пятам, а не дуриком,
Изучал «Капитал» с «Анти-Дюрингом».
Не стесняясь мужским своим признаком,
Наряжался на праздники «Призраком»,
И повсюду, где устно, где письменно,
Утверждал я, что всё это истинно.

От сих до сих, от сих до сих, от сих до сих,
И пусть я псих, а кто не псих? А вы не псих?

Но недавно случилась история —
Я купил радиолу «Эстония»,
И в свободный часок на полчасика
Я прилёг позабавиться классикой.

Ну, гремела та самая опера,
Где Кармен свово бросила опера,
А когда откричал Эскамилио,
Вдруг своё я услышал фамилиё.

Ну, чёрт-те что, ну, чёрт-те что, ну, чёрт-те что!
Кому смешно, мне не смешно. А вам смешно?

Гражданин, мол, такой-то и далее —
Померла у вас тётка в Фингалии,
И по делу той тёти Калерии
Ожидают вас в Инюрколлегии.
Ох, и вскинулся я прямо на дыбы:
Ох, не надо бы вслух, ох, не надо бы!
Больно тема какая-то склизкая,
Не марксистская, ох, не марксистская!

Ну прямо срам, ну прямо срам, ну, стыд и срам!
А я ведь сам почти что зам! А вы не зам?

Ну, промаялся ночь как в холере я,
Подвела меня падла Калерия!
Ну, жена тоже плачет, печалится —
Культ – не культ, а чего не случается?!
Ну, бельишко в портфель, щётка, мыльница, —
Если сразу возьмут, чтоб не мыкаться.
Ну, являюсь, дрожу аж по потрохи,
А они меня чуть что не под руки.

И смех и шум, и смех и шум, и смех и шум!
А я стою – и ни бум-бум. А вы – бум-бум?

Первым делом у нас – совещание,
Зачитали мне вслух завещание —
Мол, такая-то, имя и отчество,
В трезвой памяти, всё честью по чести,
Завещаю, мол, землю и фабрику
Не супругу, засранцу и бабнику,
А родной мой племянник Володечка
Пусть владеет всем тем на здоровьечко!

Вот это да, вот это да, вот это да!
Выходит так, что мне – туда! А вам куда?

Ну, являюсь на службу я в пятницу,
Посылаю начальство я в задницу,
Мол, привет, по добру, по спокойненьку,
Ваши сто мне – как насморк покойнику!
Пью субботу я, пью воскресение,
Чуть посплю – и опять в окосение.
Пью за родину, и за не родину,
И за вечную память за тётину.