Егор Григорьев - Чистая. Сборник стихотворений

Люблю, целую лёд
Зимний,
Синий.

И снег ловлю
В перчатки
Чёрные.

Так и хочется упасть
Наземь
Осипшим,

Чтоб вертелось в голове
Имя твоё —
И всё.

– — – —

Мысли многие мне пути
Проложили,
Перекрывали,

А я, кажется, сильный,
Если землю свою
Топчу до сих пор ногами.

И смешно. А мог бы, знаешь,
Лежать глубже всех,
Где-то далёко мёрзнуть

От холода тамошнего —
Там нет тебя
И никогда не найдётся.

Отчего у мира столько зла?
Оттого ли, что пороков много?
Может, вовсе дьявола сума
Нас затягивает по дороге.

Может, в мире много слепоты
Пред злодействами других прохожих.
От тебя до них – аж три версты…
Встань у зеркала: ай, как похожи!..

Может, зло приходит не одно
И является всегда в придачу
К человеку, полному собой.
Нарциссизм – сложнейшая задача.

Только не теряйтесь в кураже.
Куда бы всё не шло, но есть примеры:
Зло грузно входит в место, где уже
Добро заканчивает дело.

Я не мыслитель, я – поэт,
И чувства мне даны в награду
Иль всё ж величественный свет
Меня грозой одарит.

Куда не денусь – всюду я
Встречаю новые преграды.
И, видно, преодолевать
Их долго надо.

В конце концов придёт весна
И озарение нагрянет
Как звон капели. А пока
Я существую, верю, станет

И надо мной гореть звезда
Счастливая, пятиконечная,
И чудо явится с искусством, потому
Я буду действовать.

Такая ночь…
Когда идёшь в глуши
По мягким и витиеватым тропам,
Когда на улице красиво, ни души,
Когда уходит вдаль твоя дорога…

Когда в полночной синеве идёшь
И небо – ситцевый платочек,
Скрывает все невзгоды молча
И всё доводится до точки.

Финал. Объемный и неумолимый.
Прекрасный день заканчивает ночь
Такая же прекрасная. По виду —
Полная свободы и спокойствия.

И снег лежит по боку у дорог,
В красивых платьях шелестятся ели,
Ночь так прекрасна… Ситцевый платок
Накроет всё и сохранит ушедший день.

И ровно в этот миг я понял:
Мне вовсе и не страшен Ад,
Когда в пучине огненной и мутной
Твои глаза в мои глядят.

Взгляд заострив, пылает смысл:
Жизнь есть любовь и жизнь – война
За доброе. Хотя и быстротечна,
Но всё-таки жизнь – ты сама.

И в полумраке горестно-безумном
Я вдруг пойму, что выжил. Благодать
Не чья-то свыше сделала свободным,
Но, даже странно, – благодать твоя.

Когда бы смысл увидать в селении
Чувств в глубине души – и есть финал,
Когда б до смысла этого Вселенная,
Горя миллионом звёзд, дожить могла…

Глаза раскрыл вовсю: и Рай, и Ад.
Куда меня не поведёт – посередине.
И на меня то ангелы, то грешники глядят,
А я, подобно горестному сыну,

Решаюсь. Оборвал. Отяготил.
Познание. Свобода? Смысл?
Как есть. Явился. Перегородил.
Любовь. Бред. Беды. Вывесил

На круг седьмой себя. Я сам. —
Не страшно?.. Просто жаль.
И тяжело, но тяжелей капкан:
Моя угрюмость и глухая даль…

Встречай, порог седьмого круга,
Меня, уверовавшего в людей.
Теперь кровавых рек потуга
Задержит душу здесь.

И горю не было предела,
Был неостановим судьбы топор.
Но что-то светлое, Божественная сила,
Спасла и в этот раз. А дальше бой

С самим собой – на первый раз везло,
Чтоб чувства победить – Созда́телем быть мало,
Ведь даже Он при чувства смысле всём
Пред ним оказывался слабым.

Нелепо складываются варианты:
С самих Небес спустившиеся чувства
Вытаскивают с Бездны. Нежность. Тайна.
Любовь – спасение, любовь – искусство.

Я выйти смог из самых подземелий,
Благословение расцветшее узрел.
И – веришь? – самый Страшный Суд не сдержит
Земные чувства. Даже Дьявол не сумел.

При всём своём большом многообразии
Сил, что даны Ему с начала, ювелиру,
Он в дураках по странности являлся,
Завидя бурю чувств с Земного мира.

Не Верхний и не Нижний не имеют
Способности противиться сердечным лирам.
Любовь и есть Божественная сила,
Она на самом деле правит миром.

И сразу же
За тем же чайным столиком,
Где встретили глаза
Друг друга,
Выев,

Как будто каторжный,
Навечно обездоленный,
Он вдруг сказал:
«Люблю!.. —
И выстрелом

Слова протяжные,
Ревущей болью
Сведясь назад, —
Тебя одну» —
Наконец вывели.

Глаза подняв —
Слёзные стопки —
Смотрели. Взгляд
Не уведут,
Как это ранее было.

Стучит грудь. Опять
Ощущение – топка.
Разглядывает наряд,
А сам – сюртук
Не на ту сторону вывернул.

«Не заметил, ну!
Торопился! Чуял,
Как по мостовой
Новой,
Чудной,
Каменной,
Ты идёшь…»

И я думаю:
Хорошо будем!
Я, как рядовой,
И ты,
Цветы,
Дурманы
И зори… Что ж!»

Она думала долго,
Её дыхание
Кроткое
Мерил полдень,
И он же —
Меня душил.

Как сложно, оказывается,
Ребёнку,
Когда
Он
В шкуре
Каменного мужчины!

Глаза бегали,
Рыскали,
Жизнь хватали.

Ничего…

Милым
Насильно,
Увы, не станешь.

Она
Ещё
Ничего
Не
Ответила,
Но
Будто бы
Всё сказала…

В такой тишине
При таких-то чувствах
И словах!..
Выеденный насквозь
Человек
Превращается
Вдруг
В искусство
Или в прозрачный
Лёд.

Всё тишина…
Дует ветер с юга,
По ощущениям —
Второй час идёт.

Она только лишь
Поднялась упруго;
Без настроения я,
А она – вперёд.

Как странно!
Всё ближе,
Ближе!..
Кажется,
Выреву во весь рот:
«Что, наконец-то
Кто-то появится,
Кто такого сурового,
Как я, возьмёт?»

Всё без слов.
Подошла.
Я поднялся.
Опять глаза.