I SU - Кот де Вуар и другие

«Выпусти меня, о благороднейший из рыбаков! Теперь я точно окажу тебе милость! Я отдам тебе все сокровища земли и даже зарытые клады!»

«Нет, – ответил рыбак, – я не верю тебе». Он вытащил из-под валуна старый знак и прислонил его к валуну, где для него были сделаны специальные железные колечки, в которые продевались латунные цепочки и застёгивались на бронзовые карабинчики. Знак гласил, что здесь нельзя купаться, загорать и ловить рыбу. Рыбак подхватил свою пустую корзину и быстрым радостным шагом пошёл в чайхану. С этого дня жизнь его изменилась, он стал самым известным сочинителем и рассказчиком сказок и даже стал печататься под псевдонимом Шахрияр. Семья его теперь жила в достатке и покупала продукты в магазине.

Водном буфете жила старая супница. Она попала сюда прямо с рынка у метро. Несколько раз она пыталась рассказать своим фаянсовым соседям про жизнь свою при дворе Марии-Антуанетты. На изогнутом боку её действительно имелся вензель из розочек и ромашек, но уже изрядно затёртый и блёклый. С трудом угадывалась буква «М», а от буквы «А» не осталось и следа.

Семья, в которой она служила, жила небогато – где-то на четвёртом этаже бывшего доходного дома, а ныне архитектурного памятника с коммуналками, на Васильевском острове. Её купали по субботам в горячей воде с суровым чистящим средством, и розочки бледнели на глазах. Супница иногда сушилась на кухне низом вверх, и там, на филейной её белизне, виднелось клеймо: de la Reine. Но соседи по буфету были небразованны и совсем не понимали по-французски. Она всё больше молчала и вздыхала.

Ночи супница проводила в грёзах – она мечтала попасть в музей и прожить свою старость достойно, среди шёлковых салфеток и драгоценных кувертов. Днём она глядела через пыльное стекло буфета на толкотню, создаваемую двумя взрослыми, двумя детьми школьного возраста и двумя кошками.

Старший мальчик как-то пришёл с другом, и они решили устроить небольшой пожар. Этот опыт они решили провести на балконе, прихватили с собой супницу и наполнили её старыми газетами. «О нет! – испугалась супница, – я могу почернеть и растрескаться! Тогда строгие музейные работники ни за что не поставят меня на стол!» Действительно, стоило огню разгореться, как фарфор стал слегка потрескивать, а когда внутри взорвалась смесь из реактивов, украденных из кабинета химии, то у супницы отвалилась ручка. Перепугавшиеся пацаны сбросили её с балкона вместе с содержимым. Супница зажмурилась, отсчитывая секунды полёта, но удара о землю не случилось.

Прямо под балконом сушились ковры и матрасы дворника Баходура. Его жена воспользовалась тем, что приближалось лето, и всё разом постирала, включая зимний оранжевый жилет и ватные штаны. Она как раз вышла во двор с мокрой телогрейкой в руках, когда увидела, как на её добро сверху упала дымящаяся, как ракета, супница. Она бросилась туда, огонь был потушен, пепел высыпан на клумбу. Супницу оглядели со всех сторон и признали годной. Началась её новая жизнь – в служебной квартире дворника.

Шансов у супницы-инвалида попасть в музей стало ещё меньше. Но хозяйка к ней привязалась душой и привела в порядок: отмыла и подклеила, что смогла. Пользоваться ею на кухне, однако, не стала, а держала в ней всякую полезную домашнюю мелочь.

Как-то раз к ним пришёл сантехник дядя Саша и попросил сто двадцать рублей до зарплаты. Добрая хозяйка принесла супницу, где среди ключей и булавок бренчали монеты. Пока она выбирала те, которые имели номинал больше 20 копеек, дядя Саша положил на супницу глаз. «Хороший, – сказал он, – горшок, красивый. Отдай его мне, одна дамочка в соседнем доме разводит цветы на балконе, запросто даст двести рублей за такой, я тебе сто отдам, а сто – с получки донесу».

Хозяйка согласилась, и на следующий день супница оказалась на балконе среди петуний и душистого горошка. В неё насыпали перегной и воткнули куст герани. Супница тяжело вздохнула – теперь её деликатные внутренности разъедали удобрения и дождевые черви. К тому же в балконных зарослях повадился днём отсыпаться посторонний кот, от скуки он рылся в ящиках, разбрасывал землю и обкусывал цветы. Кот был породистый, соседский. Его постоянно разыскивали хозяева.

Однажды они его нашли и устроили любительнице цветов ужасный скандал, обвиняя её в том, что она кота у них чем-то приманивает: «Не курительной ли смесью для газонов, что растёт у тебя в горшках?». Пригрозили позвонить в милицию. Цветочница – бывшая учительница русского языка и литературы – ужаснулась и отдала вместе с котом его любимую герань. Действительно, хотя в горшках колосилось много всякой экзотики, больше всего кот любил именно эти листья.

Супницу с геранью поставили рядом с войлочным домиком кота. А чтобы герань продолжала обильно зелениться, ей под корни подкопали селёдочную голову. Несчастная супница только скривилась от зловония. Примерно через месяц запах почти исчез, а герань вдруг зацвела пышным цветом. На неё стал заглядываться хозяйский сын – студент. Он ухаживал за одной девушкой из приличной семьи. На свидания она приходить отказывалась, всё предлагала сходить в театр или на концерт симфонической музыки. Студент учился в технологическом и уговаривал её съездить к Петропавловке – искупаться. Но вдруг всё получилось, и девушка согласилась просто погулять. Не раздумывая, студент прихватил герань и побежал на встречу.

Никогда ещё не была супница так близка к своей цели. Молодые люди поехали на озерцо в Красном Селе. Увлёкшись разговором, они вышли из автобуса, оставив герань на сиденье. Доехав до конечной остановки, водитель оглядел салон, обнаружил неизвестный ему предмет и вызвал сапёров.

Приехавшие на место специалисты отвезли опасный предмет подальше от человеческого жилья и поближе к Финскому заливу. Потыкав в перегной щупами, они вытащили герань, обнаружили под ней челюстные кости селёдки и со смехом бросили супницу со всем содержимым в балтийскую волну. Волна откатилась, увлекая за собой многострадальную посудину.

Через несколько дней её обнаружила экспедиция географического общества. Супницу доставили во дворец, осмотрели, удивились хорошей сохранности после многовекового пребывания в воде, привели в порядок и атрибутировали как ночную вазу эпохи Людовика Шестнадцатого. После чего перевезли во дворец поменьше, где она наконец заняла почётное место среди гобеленов и ковров, под изящною высокою кроватью одной царственной особы.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.