С. К. - Нептунианские заметки

На плечах гигантов я шатаюсь как карлик и еле держу равновесие, пару колебаний, и меня отнесет штормом к тем, кто у подножия скалы. И я снова начну восхождение на вершину как неофит в одеянии белого поэта. Это прекрасное ощущение новизны, когда ты произвел шесть сборников стихотворений, а седьмой начинаешь будто бы с нуля. И каждое творение начинается с потенциального пустого пространства, в которое вторгается ум писателя. Тот неповторимый запах чистой тетради и свежей ручки остается до кончины в сознании пишущего – и, однажды, этот впечатленный литератор, вполне возможно, станет тем великаном, на котором будут стоять другие будто на твердом полу.

06.08.2020 г.

Я завещаю мое тело поэзии, как некоторые – науке. Пусть поэты выплескивают тонны дерьма на него, пусть восхваляют в своих одах, пусть тупо созерцают его. Я завещаю мое тело поэзии, вы не ослышались. Его будут рассматривать как часть того, что может остаться от человека, который себя растратил до последней крупинки, посвятив себя этому искусству. Я завещаю мое тело поэзии, дабы все знали, к чему может привести сие. Уже даже не голый, а скинувший свою кожу, я буду стоять в поэтическом клубе в унылом углу. Меня будут выносить на сцену, чтобы заставить ужаснуться публику, когда ей наскучит очередной декламатор.

Я отыграю свою роль пермско-питерского манекена поэта, не произнеся ни звука. Мой рот будет закрыт уже навсегда, моя харизма – далеко позади – когда я еще был. Теперича меня не будет, я останусь лишь в строчках моих художественных творений и философских, искусствоведческих и религиоведческих статьях. Меня не будет как сознания, но это я уже не осознаю, еще Эпикур заявлял о сем факте. Я больше не смогу ни почувствовать ничего. Как же прозорливы были те древние греки, которые понимали, что смерть – это заключение заключения, и за ней, в конечном итоге, ничто. Нет загробного существования, наподобие существования в миру, и точка.

Я буду торчать в запыленном уголке в качестве вешалки для черновиков и рваных вещей стареющих и никому не известных чтецов стихов. Одинокий, как и при жизни, одинокий так и после смерти, мне на это уже будет плевать. Я буду мало пригодным, ибо я и при жизни презирал критерий полезности. Я завещаю мое тело поэзии – не спрашивайте, как я это совершу. Но я проверну эту авантюру, как и все иные, в моей длинной прогулке по сферообразному небесному телу.

07.08.2020 г.

Капает вода. Я слышу падение этих капель в вакууме. Но до этого был сон, в котором я говорил с тем, кто уверял меня, что его нет. «Меня не существует», – твердил он. И все же я лицезрел его благодаря моим органам чувств. Он был словно чокнутый профессор, который практиковал буддийские методики. «Меня нет», а он был. Он мог говорить, что угодно, этот чудаковатый дрищ, но высказывание «я не есть» не тождественно действительному положению вещей, это еще стало понятным после софистов. Он же совсем не изучал западную философию, судя по всему, этот чувак, напоминавший изможденного африканского раба. Что же, я промолчал и проснулся.

Я редко запоминаю сновидения. Реальность для меня дороже всякого-превсякого сна, хоть она нынче и определяется капиталистическими общественными взаимоотношениями. Жан-Франсуа Лиотар считал, что реализм как художественное течение при капитализме обречен на провал, ибо кому нужна такая реальность, в которой ты стремишься сбежать из нее, ибо она убога и бедна, но как тогда адекватно показать всю эту убогость и бедность, если не путем прямой демонстрации ее нищеты? Я выбираю реализм, как левые писатели прошлого, дабы проиллюстрировать все дно социального сущего здесь-сейчас, хоть и не могу отойти от фантазий – противоречие при капиталистической общественно-экономической формации.

Я, вслед за Чернышевским, спрашиваю: «Что делать?». Что делать? Левые интеллектуалы с середины ХХ века, пока старались обнаружить революционный субъект, съели ни одну муху. Их теоретические изыскания до сей поры не увенчались успехом. Кто же является революционным субъектом, какая социальная (ые) общность(и)? Нет единства в рядах «леваков», нет единого левого фронта, раздробленная мозаичность. Как однажды выразился мой дядя (папин брат) – Андрей Кудрин – сейчас левые – это не более, чем субкультура протеста, для которой протест – самоцель. Пока не будет единой теоретической базы, не о чем даже и размышлять о по-настоящему революционных движениях. Печать.

08.08.2020 г.

Я все никак не могу привыкнуть смотреть в упор, хотя упорен. Никогда не бываю упорот, хотя моей округе кажется, что таковым порой я являюсь. А я же всегда такой. Конечно, не как Крипл, но все же достаточно для того, чтобы тебе вынесли вердикт – «немножко не в себе». «Ты че, укуренный, старый?» Я просто таким родился, мой друг, так работает мой мозг. Я белая ворона среди черных, черная – среди белых, но я тщательно это стараюсь не показывать, к чему лишние разговоры за спиной и сплетни? Я просто вижу мир чуток по-другому, вот и все. В остальном я такой же представитель homo sapiens sapiens, как и еще оставшиеся.

В книжном магазине «Букинист» в городе П я нашел верных товарищей и душевных подруг. Да, я из тех, кто знакомится в книжных. Это очень приятный обряд – ты начинаешь беседу про какую-либо конкретную книжку, затем – переходишь к некой области, к которой принадлежит данная книга и так далее – от единичного к всеобщему. Это будто бы встреча двух посвященных в какую-то тайну, которые знают различные ее части, но никто не проник в нее до конца, и они тщатся коллективно ее в целокупности раскрыть, и этот процесс словно герменевтический круг продолжается и продолжается, и так до бесконечности.

А пока я задаюсь вопросом: «Кому нужны поэты и сама поэзия?» Выпускаются сборники стихов. Существует конвейер, который производит людей, называющих себя «поэтами», издаются антологии типа «Живые поэты». Наличествуют формальные организации – «Союз писателей» и иже с ним. Выдаются различные награды как отечественного, так и международного разлива. Но кому же нужны поэты и сама поэзия в эпоху постмодернового капитализма? Подумайте, и уверяю вас, вы найдете ответ достаточно быстро. А почему? Решение этого вопроса тоже очевидно для большинства «поэтов». Не спрашивайте меня из-за чего так, ведь на поверхности виднеются всеми вам известные символические знаки обмена. Поэзия не умерла, она ушла в «underground» и/или же в «Undergrund» Якоба Бёме.

09.08.2020 г.

Спираль на шторках в ванной комнате. Самые разные закрученные макаронины. А я словно кружусь в своей спирали, непонятый никем, разве что ветром в поле. Ах, если бы он умел понимать, он бы разумел, что Я тождественно С.К.К. или же нет, и какая между ними взаимосвязь. Я шизоидный меланхолик, иногда взрывающийся как микро-бомба, ударная волна которой накрывает всех, кто находится в радиусе шестидесяти метров. Можно идентифицировать еще великое множество атрибутов Я, но я выделю лишь этот. И вот я снова закручен макаровидной фигурой, которая ведет известно куда, но вот ее ответвления и точки остановок непредсказуемы. Я живу ради них, я живу ради неизвестности.