Гюля Мехтиева - Феерический город

Они не знали, это – счастье.
И дождь спокойный приносил усталость,
Забыться можно было в ритме капель.
Они дробились на мельчайшие частицы,
И в каждой оживало солнце.
И сразу тысячи упругих солнц
забили светом.
Он рвался через плотную завесу
Застывших бед.
Их клетки тихо привыкали к счастью.

Я, наверно, прежней стану,
Осторожной и практичной.
Ты вернешься, как ни странно,
К жизни праведно-приличной.

И ничто уж не напомнит
Тех часов, безумно-страстных.
Свет очей моих далекий.
Ангел света мой прекрасный.

Этот день позабавил ненужною спешкой.
Всё пыталась угнаться за чем-то летучим.
А потом разгрызала пустые орешки
И гнала от себя оробевшую тучу.

День входил в меня плавно
И, плоть услаждая,
Поглотив меня всю,
Ощутил наслажденье.
Мне казалось, что это – забава живая,
Были четки и свежи сквозные виденья.

А на хрупком помосте игра замирала.
Дня неверные строки марали бумагу
И слагались причудливо в странную сагу,
И душа моя тонкую жизнь доживала.

Подпрыгнет старый мир
И дрожь свою измерит.
Вонзит колючки кактуса в живую плоть.
Куда мне до усталой ясной тучи.
Она скользит
И мысли-дни разбрасывает смело.
Мне велено молчать.
Волной зари, прикрывшей плотно губы,
И пеленой дождя, завесившей рассадник
Букв извлекаемых
И обнаженных звуков.
Расселина скалы наполнится
щемящим эхом
И плавно призовет миры другие.
В программе дней о будущем ни слова.
Но плоть сильна.
И хлынет кровь в другого мира
Полые сосуды.

Калибровочной пипеткой
Мерю чувства неземные.
Замусоленной кокеткой
Доживаю дни пустые.

Дождь и слезы вперемежку —
Боль потерянно струится
По наклеенным ресницам.

Роковой поток желаний…
Мрак рассеется. Как прежде,
Золотыми станут дали,
Доверяя путь надежде.

Плачет старая кокетка —
Жизнь растрачена напрасно,
И дрожит во тьме кушетка,
Отливая горько-красным.

Приспусти рукава ярко-белой сорочки.
Это просто причуда моя, и не больше.
Жизнь достигла спасительной точки.
Кожа слышит – касанья всё тоньше
и тоньше.

Если мир – это круглая злая катушка,
На которую чувства мои намотались
случайно,
Разве тело твое не игрушка
В пальцах незыблемой тайны?

Я застрелил ее, эту печаль,
Пусть бы она и просилась наружу.
Я не простил ей серых рассветов,
Капель безвольных слепого дождя.

Я нарастил на пальцы кору,
Чтоб перестать ощущать эту боль.
О, это было безумно непросто —
Крик ее в сердце дрожащем унять.

Что же теперь мне осталось на деле,
Благости жизни, земные утехи?

Закинь удочку – услышишь песенку.
Открой шторку, занавесочку – тесно.
Обними рукой нежной, мягкой
За плечи родные, красивые.
И вытащи ножичек, но так,
чтоб не острием,
А тупым концом.
И расскажи про покой
На земле – вечный покой.
В небесах и где-то там еще.
Устрой этот веселый миг,
чтоб радости полно.
Обмакни в чернила перышко
(Не вышло ли уже из употребления?),
Подложи бумажку белую
И строчечками, всё строчечками.
О чем?

И снится их след озерный
Сиреневой гулкой ночью.
И снится их запах теплый,
Он бриза ночного кормчий.

Давно под судьбу-гадалку
Ловила я жизни сказанья.
И вызнала счастья изнанку
У шепотков признанья.
И тополя уходят.

Их след качается сонный.
Несусь я судьбе вдогонку
С коробкой души картонной.
И тополя уходят…

Изгибы лет, прожив усталый день,
Бросают отсвет на вечернюю росу,
Колышут образов и мыслей лень.
И точит ночь свою безглазую косу.

Призывы сна, пустоты и обряд
Причастности к полночной вышине —
Роняют тени тусклый свой наряд
И гаснут в хрупкой тишине.

Упругих ног беззвучные шаги,
Волос мерцающая рожь —
Коснуться их движением руки
Стремится пальцев судорожная дрожь.

Пупок углублен в мир, как глуби
в бездну моря,
И мерным тактом сна он дышит поневоле.
Глаза, раскрытые глаза средь ночи
непроглядной,
И жизни ритм возвратный.

Недосказанный, усталый,
Мир скользит к высокой башне.
Дальний берег, одичалый,
Осеняет день вчерашний.

Всё проходит навсегда.
Новизна одна видна.
Подступает незаметно,
Словно знак неразличимый,
Света странная волна.

Погружаясь с головой
В волны, я гребу к причалу.
Ближе берег одичалый,
Ближе вспененный покой.

Вечер был легким. Неясные ветры
Тела касались и к сердцу взывали.
Круглые облачка серого фетра
Плыли в печали.

Лг а ла душа, что не скроет рассвета
Хмурая осень.
Тусклые робко бросала отсветы
Странная жизнь, породившая проседь.

Бросить к ногам ненасытного мира
Долгие годы глухого страданья.

Скинуть поклажу и, жизнь начиная
В сорок, с нуля, с рокового признанья,
Вспомнить, что было в ней что-то —
Солнечный ветер и света сиянье.

Пыльных страниц аромат небывалый,
Тонкие, желтые пальцы луны,
Тянутся странные, светлые дни —
Жить в глубине этим чувствам пристало.

Завидев вдали ускользающий берег,
Я пальцы свои погружаю в песок.
И время бежит между пальцами, дальше,
И тонет в полоске прибрежного света, —
Всё это приметы усталого счастья
И чувства свободы,
И памяти края.

Светлее песок,
И боль убывает.