Таня Станчиц - Придётся придумать снег

Во мне сшибается восточно-западное —
и нет гармонии, нет равновесия…
Немного – мамино, немного – папино…
И – марсианское по жилам бесится!

Я – осторожная и бесшабашная.
По-детски умная, по-женски глупая.
Я не брезглива но… чистюля страшная!
До боли нежная… до жути грубая…

Сопливым зайчиком – с Мазаем в лодочке!…
Волчицей рыщущей – в полях забвения!…
Пусть так… Но только вот – без пошлой подлости.

Какое…
глупое…
стихотворение…

Ты кровиночка моя…
Моя косточка…
Украиночка моя…
Эскимосочка…

Ах, карельские снега,
сине-белые!
Что б я, детка, без тебя
Нынче делала?

Проведи меня тропой
Заповедною…
Я – как в детстве…
Я – с тобой, моя светлая…

Они ещё счастливые… (Они
не знают, что о нём строчат доносы)
Немножечко смущённые… Одни…
А впереди – безумные допросы.

Ад пересылок. Ледяной подвал.
Без права переписки. Без надежды.
Барак. Собачий лай. Лесоповал.
Свинцовые холодные одежды.

Освобожденье! Сын! Любовь! Жена!
Второй арест – за что-то. Почему-то.
Амнистия. Кому она нужна —
Во глубине… проклятого… маршрута…

Иван, ты арестован.
Ты враг советской власти.
Жена – долой из школы!
Не посадили – счастье…

Но с малолетним сыном —
марш-марш из Ленинграда!..
Спасибушки, родные —
убила б их блокада…

В башкирской деревушке —
в спасительной их ссылке —
не бьют зверюги-пушки,
и голодно не сильно.

На фронт уедет Вовка,
дойдёт до Кёнигсберга.
В блокнотике лиловом —
стихи, что греют сердце.

Иван вернётся к Оле —
в сорок шестом… на время.
Но не как сын – героем! —
как «враг», «чужак» и «бремя»…

Повторного ареста
не выдержал. И помер.
Теперь вы где-то вместе…
Мы знаем. Любим. Помним.

Умеренность – есть лучший пир.
А я… не знаю чувства меры!
Во мне бушует целый мир —
И каравеллы, и галеры!

Я и принцесса на горо…
И чернокожая батрачка..
Во мне – скрещение миров!
Смешенье радости – и плача…

Затёрты истины до дыр…
О, мой умеренный! – наверно,
Умеренность – есть лучший пир…
Но я люблю тебя – безмерно!

Не то, что хочет понравиться…
Что с ласкою, без укора…
Лишь то, что сопротивляется —
Твой друг, и твоя опора!

В объятии и принятии —
Суть самого дорогого…
Но рухнет всё обязательно,
Брат, если сгниёт опора!

Словечко оно корявое
Для нежного разговора…
Но правильное и правое —
Твой мост и твоя опора.

Бабушка* – вдова с шестерыми —
снарядила к беженцам деток:
яблок взяли, бульбы нарыли —
«Отнесите, деточки, бедным.

Там они – как ласточки в глине! —
на Днепровской круче, в землянках.
Будьте же поласковей с ними…»
… И бегут они спозаранку!

А МЫ БУДЕМ БУЛЬБОЧКУ ИСТИ! —
заплясал мальчонка вихрастый!
Поделились, милые – жизнью.
Поделились, милые – счастьем —

дети-бульбаши"** – да с хохлами**
в этот год ужасный, голодный…
Видно, Бог не умер, Бог – с нами.
Он не делит нас на народы.

Мы, как прежде, будем все вместе
биться за надежду упрямо…
А МЫ БУДЕМ БУЛЬБОЧКУ ЕСТИ! —
навсегда запомнила мама.

Листаю старые страницы,
смотрю в счастливые глаза…
Моих родных чудесны лица,
открыты чистые сердца…

И слёзы капают на снимки
тех давних, тех жестоких лет,
и превращаются в снежинки…
Летят к тебе на плечи, дед.