Анжелика Лавицкая - Не умерла. Поэзия

Мёртвые деревья
Готовы ожить весной:
Раскинули тонкие руки,
Заволокли тьмой
Ясное небо и солнце,
Спрятали от земли.

Жизнь не вернётся.
Всё сломано.

Маркером запиши
На самой серой стене:
«Это конец».
И воздух
Пропитан тревожным сном.

Смерть уже не крадётся —
Смерть пришла в дом.

Успокоилось.
Зажило.
Медным звоном
Последний шаг.
Болью тронуло.
И легко,
И не хочется
Снова в ад
На двоих,

Вновь писать стихи,
С грязных мыслей
Счищать нагар.
Не прощаю
И не прости.
Не улыбка,
А злой оскал.

Скучны сумерки.
День за днём
Белым светом
Сожгу дотла.

Светлым утром
Погас костер.
Из кошмарного вышла сна.

Лес забирает город,
И мне нравится на это смотреть.
Скоро
Сюда придут волки,
Хитрые лисы,
Ласковые рыси,
Мудрые совы,
Но мудрее всех – змеи —
И будут петь.
Распоряжаться домами.
Город станет совсем другим:
С хищными именами,
С клыками, когтями,
Воем, уханьем, ехидным шипеньем —
Со всем своим барахлом,
Будут здесь жить, не думая,
Что однажды вернутся люди
И разрушат их дом.

Быстрая смерть – роскошь,
Доступная только избранным.
Мы с тобой осторожны,
У нас высокая изгородь:

Никто не увидит, не сунется,
Собаки вдоль, по периметру.
А там – вымирают улицы,
И трупы никто не выметет.

Знакомая бытность прошлого,
Но кто это помнит.
Новое:
За нами – трава скошена
И выжжены земли голые.

Нам смерти бояться нечего,
Ведь мы до того безумные:
Нас вычеркнули из вечности,
Из дней, вечеров и сумерек.

И ветер не бьёт в окна,
Как будто весь мир замер.
Быстрая смерть – просто,
А мы – выбираем пламя.

Гармонично переплетая
Вчера, сегодня и завтра,
Время – безумная стая
По кругу от марта до марта
Мчится
Безудержно шумно,
Сметая с пути всех.

Будет безумно мудро
Уйти,
Не оставив след.

Мир беспонтовых окон —
Хочется выйти в одно из них.
На новой веранде со старыми
Рамами —
Не существует границ,
Там всё по-прежнему
Здорово,
Почти хочется жить.
С новыми – выть
От того, как дёшево
Стал выглядеть
Мир:
Чёрный кофе
В белых чашечках,
Мороз не рисует узор.
Стерильностью
Всё загажено.
Прекрасен один
Лишь двор,
Где мат не стихает сутками,
Собачьи свадьбы,
Кошачьи бои,
Крысиные забеги в подвалах…

Настоящего слишком мало.
Хочется быть в грязи,
Дикости,
Отрастить себе когти,
Клыки,
Чёрные крылья
И – ввысь!

Кружить,
Кружить
Над городом
И не срываться вниз,

А если падать,
То только —
Забрать и спасти своих,
Таких же, кому горько
Среди пластмассовых лиц.

Пусто. Темно.
Не страшно.
Ветер бьёт в окна белым
Снегом.
А в окнах – башни,
Крепости и пещеры.

Звёзды пропали в небе.
Небо – мутнеет серым.
Лёд на ладони – тлеет,
Пламя ползёт по венам.

Заперта.
И не выйти.
И выходить – не нужно.
Всё, что казалось важным, —
Выдумано наружным.

Мир – оболочка боли,
Призрачна и невзрачна.
Всё, что внутри, —
Вкус крови.
Холодно. Пусто.
Мрачно.

Пламя погаснет вскоре.
Нового не зажжётся.
В самом обычном море —
Заледенело солнце.

Радоваться одиночеству —
Последняя форма шизофрении,
Так считают другие,
Больше, чем мы, больные,
Не знавшие глубины
Своего безумия.
Им каждый предел – Везувий,
Они настолько беззубы,
Что не переступят черты.

А мы?
Ты или я в отдельности —
Каждый в своей целостности
Из кожи вон выпрыгнуть,
Вылезти
Выше чужих голов
И своей.
Ценности – не стоят
Вечности.
Я утону в честности,
Сбросив сто пять оков,

Чтоб в тишине и радости
Минус прибавить к старости.
Из двадцати – не вырасти,
Если не видеть снов
Чёрно-белых, скучных
И наизусть заученных.

Я закрываю двери.
Намертво.
На засов.

Я так долго ищу хоть один настоящий звук,
Хоть один настоящий взгляд,
Хоть одно настоящее слово.

Белый круг – пропускает ад,
Впереди и над – ничего живого.

Скалится темнота огарками воска
На подоконнике дома,
Который давно сгорел.
Могу сказать, что видела,
Как империи превращаются
В тлен, пепел,
Мусор истории
И больше не восходило
Солнце над ними,
Как над тысячами планет
Из других галактик
За тысячи световых лет.

Лёд жадно сковывает пространство,
Отправляя в прошлое имена,
Названия
И само здание.
Темнота любит молчание,
Звон самых ярких звёзд.
В этом доме – вкус отчаяния!
Скалится мёртвый воск!

Откровенье,
От крови веяние —
Из-под кожи вышедший яд.
В нашей комнате —
Вдохновение:
Уничтожить. Убить.
Но как?

Неподвластно словам живое,
Уходи, но идёшь назад.
Нас по-прежнему только двое,
Только двое, и это – ад.

Не берут ни ножи, ни пули,
Ни отравленная игла.
Ты целуешь. И я целую.
Вот такая у нас игра.

Но так хочется
Отравиться, а ещё лучше —
Отравить.
Мне нигде от тебя не скрыться,
И тебя от меня не скрыть

Ничего.

Так ужасны будни.
Бесконечная белизна.
Только двое.
Всего лишь люди.
Ты один,
Как и я – одна.

Всё в лучших традициях сна:
Абсурд из другой реальности,
Каждый жест доведен до крайности
И не случайны случайности —
До выхода из окна.

Паденье.
И вновь – пробуждение.
Мистическое спасение,
Безвыходный ритм воскрешения —
И жизнь бесконечно одна,

А смерть —
Просто выдумка бога,
Которого нет,
Но строго
Придуманное веками —
Нельзя отменить на раз.

На два —
Для чего, зачем ты?
Мы в снах навсегда бессмертны.
И если совсем быть честным —
Нет выхода из окна.

Душно.
Душно.
И душно.

В девяностые было лучше:
лежишь в своей спальне
простуженный
под кокаиновым сном;
днём – вызываешь скорую,
голубями окно изглодано…
окно
и прожжённая штора,
думаешь: всё решено,
скоро идти по лестнице
вниз,
или тупо – повеситься,
или ножи и стёкла
к венам,
но приговор: будешь
ты жить и мучиться,
если другие случаи
вдруг не изменят
в стороны всё,
что тут до сих пор.