Розалия Рупова - Энергия покоя

Благословен отныне этот час,
Событья сведший в узел нашей встречи.
Любовь земная? Нет об этом речи,
Но Бог послал для восхожденья Вас.

Пусть цепь златая жгла меня не раз,
Теперь и на воде боясь обжечься,
Держу в упряжке пламенное сердце:
Какая силища таится в нас!

Я знаю: есть духовный, тонкий блуд –
Избави Бог от всякого нечестья!
Боюсь, меня неправильно поймут,

Все ж отдаю на Божье усмотренье,
Скорей всего, напрасный, жалкий труд.
Он – о любви, без коей нет спасенья.

Благословен отныне этот час…
Давно уж не ищу я приключений,
Но – мест святых и сильных впечатлений,
Чтобы в душе огнь веры не угас.

Скорей всего, я не увижу Вас…
Какое, впрочем, в этом есть значенье?
Проклятье жен – к мужчине тяготенье…
Хочу, чтоб мысль из плена поднялась.

Я говорю душе твоей: живи.
Светила в срок вершат свои круженья,
Пронизан мир весь скрепами любви

И, может быть, уж вечность недалече,
Но Бог мой путь земной благословил,
Событья сведши в узел нашей встречи.

Событья сведши в узел нашей встречи
На месте огненном, зовущемся Синай,
Явил Господь мне на высотах рай,
Касанье бесконечного с конечным.

Тут Кантор вспоминается, конечно:
Музыке числ, душа моя, внимай.
Названья множеств: алеф, гимел, зайн –
Иврит в Синай укоренеен навечно

Грек Моисей, пустыню возлюбя –
В скале и храм, и скромное жилище
(Внимает Бог мольбе сего раба),

Благословляя в день прощальной встречи,
Сказал по-русски: «Я люблю тебя».
Любовь земная? Нет об этом речи.

Любовь земная? Нет об этом речи.
Здесь, меж людей, такой порядок есть:
Приходишь ты – тебе привет и честь,
Уходишь – ты отпущен, и навечно.

Обычай сей бездушный и мертвящий
Мне в юности нанес немало ран,
И уж сама ему плачу я дань,
Но Бог сказал в Синае: «Так узнай же:

Небеспредельна преданность людская.
Пришедших всех и прежде, и сейчас –
Знай: только Я один не отпускаю».

И вот завеса тайны поднялась.
Так вот оно! Теперь я это знаю.
И Бог послал для восхожденья – Вас.

Но Бог послал для восхожденья Вас.
Израиль ветхий шел через пустыню,
В высотах горы прятали морщины
Звал Моисея властно Божий глас.

Так Церковь на Синае началась.
Мы так же шли по каменным лощинам,
Вела жена нас в черном – не мужчина
И лунный диск в ночи сиял для нас.

На толщу лет взглянуть с высот орлиных,
Чтоб мысль от суеты оторвалась…
Там был Отец, теперь мы знаем Сына.

Предельно ясно стало мне сейчас:
Любовь – лишь Богом взятая вершина –
Пусть цепь златая жгла меня не раз.

Пусть цепь златая жгла меня не раз,
На пальчике – кольцо Екатерины.
Я восхожу на горные стремнины,
Чтобы душа над плотью поднялась.

Пусть льются слезы немощи из глаз,
И сделать шаг нет капли сил единой,
Но мы пройдем сквозь мрачные долины
И на вершине встретим утра час.

Мы наверху! Но дух высок ли в нас?
Как дивно с этой точки оглядеться!
Мир будто только сотворен сейчас.

Но от себя мне никуда не деться.
Лишь взглядом сердца я гляжу на Вас,
Теперь и на воде боясь обжечься.

Теперь и на воде боясь обжечься,
Средь грома и искренья бытия
Молись за нас, святой пророк Илья!
Ты соизволил в красок плоть облечься

От рук моих. И уж не уберечься
От брани мне теперь, от воронья.
К твоей причастна стала жизнь моя.
Твой дух горяч. Во мне – такое ж нечто.

В твоей пещере мне, Илья-пророк,
Открылась к пониманью жизни дверца,
В личине благочестия – порок,

Но лишь на правду можно опереться.
А в тихом ветре пребывает Бог…
Держу в упряжке пламенное сердце.

Держу в упряжке пламенное сердце,
Не опалилось только б от страстей,
От нестроений, суеты, скорбей.
Подбросит мир в твой костерок поленце.

Остолбенел. Не в силах насмотреться
Пред купиной горящей Моисей…
Все это есть в пра-памяти моей.
Да, велико, душа, твое наследство.

Сей образ Купины неопалимой
Глубоких смыслов знаменует пласт,
И прежде всех – Пречистой Девы имя.

О, только б пламень веры не угас.
Прибегнем к Ней с недугами своими –
Какая силища таится в нас!

Какая силища таится в нас! –
Задел любви, добра и вдохновенья,
И духа ввысь извечное стремленье
И красоты неявленной запас.

Кому все это? Жизнь за часом час
Свершает в суете свое круженье,
Воспитаны эпохой потребленья,
Вещь стала ныне мерою для нас.

Душа моя, простись с привычной ленью,
Еще одну попытку сделай встать,
Учись науке трудной восхожденья.

Да, человек есть немощей сосуд,
Есть воля к злу, есть зло от заблужденья,
А есть еще духовный тонкий блуд.

Да, есть еще духовный, тонкий блуд…
Я не сильна в делах духовной брани,
Хотя и прочитала со вниманьем
И «Лествицу», и Святогорца труд.

В душе – любовь. Что можно сделать тут?
Не просит никакой житейской дани,
Сама вокруг струит свое сиянье,
А все ж ей приговор произнесут –

Стихии, без которой не живут,
Не дышат, не стяжают душ бессмертья,
(При этом часто не распознают).

Но расцвели под маской благочестья
Гордыня и немилостивый суд.
Избави Бог от всякого нечестья!

Избави Бог от всякого нечестья!
По диким скалам, выжженным камням,
Как по окаменевших душ полям,
Мы шли до одного святого места,

Где лествицу, что взводит в поднебесье,
Оставил преподобный Иоанн,
Где по сей день просторный, светлый храм –
Пойми, в чем суть и по ступеням шествуй.