Александр Горностаев - ПОДСОЛНУХИ

Смешная жизнь, как стайер, пробежит.

Ушли в былое возраста ошибки,

Затихли в прошлом просьбы и мольбы.

Но только чувства высшего пошиба

Существованья быт не истребил.

Хочу пойти знакомым поклониться,

По улице Папанина пройтись…

И в бликах памяти помедленнее биться

Мне не удастся сердце упросить.

На лавочке у памятного дома

На прожитое – словно оглянусь, —

Увижу встречи с давнею знакомой…

Узнаю больше про свою вину.

Но перед совестью не опущу я взгляда:

Не мучь, пойми знаток Добра и Зла,

что каждым мигом счастья, как наградой,

Всей нашей жизни полнится казна.

Далёкий край! Напоминать излишне

Мне прежний пыл, всё, что храню и чту.

Я словно снова странный тот мальчишка,

Дорогой избранных сквозь тернии иду…

*****

Куда девались дивные поэты,

Рассудку, власти, страху вопреки

На площадях и улицах планеты

Читающие честные стихи?

Они вошли в дома, как в общий сборник,

Ушли, как в край Аида, в интернет.

А в эпизодах жизни – не бесспорных —

Их сущностей духовных, вроде, нет.

Иные думают по норам отсидеться,

Не слышать совести вещающих гонцов,

Зовущих истину глаголить, как младенцам,

Поднять с гранита славу мудрецов.

Во времена, на мир идущих тучей

Вражды людей и прочих жутких бед,

Являлся в жизнь, чтоб освещать, как лучик,

Бунтарь, провидец, истинный поэт.

Так вот зачем средь пошлой злобы буден,

На перекрестках споров и стихий

Какие-то смешные, в общем, люди

Читают миру вещие стихи.

Живя мечтой, что в сонме заклинаний

Исчезнет тёмных супостатов власть,

Страстей мирских, как преисподней пламень

И клеветы прилипчивая грязь…

Они придут в тяжёлые моменты,

Совсем юнцы, седые старики —

На площадях и улицах планеты

Читать, как клятвы, верные стихи…

В путь-дорогу всегда посылайте

Разной критики всяческий сброд,

Если властвует, стих подавляя,

Присягнувший злословью народ.

Не чурался по случаю Пушкин

Загибать три колена легко:

Бог словесности, лучший из лучших

Посылал…. Иногда – прямиком.

Посылайте – то ближе, то дальше

Всякой злобы любого посла,

На прикормленных заводях фальши

Как бисову отродью несть им числа.

Злу в ответ, чтоб скорее утихла

Боль извечно ранимой души,

В реки критики, как в воды Стикса,

Сам вступать никогда не спешил.

Нужно быть без упрёка и страха

Перед сонмищем злых дураков,

Посылать как предложено на х…

Ныне, присно, во веки веков!

*****

Традиции словом, сложеньем исправным

Мне лавры признанья не обрести.

Сподоблюсь тогда я в кругу графоманов

Скандальностью лиры быть первым в чести!

*****

Растут ромашки, зацветает клевер,

Жужжат шмели и пчёлы на лугу.

По старой памяти я выхожу на берег,

А детства годы… ждут на берегу.

Моя река увязла в жидкой тине,

И под травой мохнатой берега.

Здесь, может быть, за ветками густыми,

Ещё идёт мальчишьих дней игра.

Вот-вот из мути вынырнет ондатра,

Пройдёт коровье стадо через мост…

Я эту радость детских чувств обратно

На берег из чужих краёв принёс.

Опять, как в детстве, тёплыми листами

Коснутся рук кусты прибрежных ив…

И трепетных воспоминаний стая

Порхнёт на сердце, словно воробьи.

*****

Я в сонме чувств, в виденьях детства первых

В когтистом мире леса был в гостях.

Меня туда увлёк писатель Кервуд,

Ведя по следу северных бродяг.

Я рос в тепле домашнего уклада,

Неспешной жизни созерцая быт,

Но в дебрях грёз к вершинам водопадов

Ходил уверенно, как зрелый следопыт.

Бывало, зимний хлад зайти домой заставит, —

Усядусь к печке… Ночь, огонь, и звук часов

Всё есть в жилище, чтоб читать, как волчьи стаи

Голодный гон ведут в окрестностях лесов

Не убежал от бед большой медведь Неева.

Мне жалко Микки: людитравят пса…

Я спать – не спал, но гущу щей поев я

Спешил к друзьям – в канадские леса.

Мне в жизнь, как в книгу собственных историй,

Вписался – дружбы зверя и людского зла – контраст.

В душе слилось величье северных нагорий

С очарованьем родины пространств.

*****

Поглупели поэты земли!

Стали умными критики сразу.

И знаток Сальвадора Дали

Учит живописи богомазов.

*****

Бесцеремонно унижает и стихи, и судьбы

Всех ваших правок рэкетский наезд.

Я выражаю вам, высоколобым судьям,

Пред вечностью свой личностный протест!

Вы правил убивающих апологеты,

Найдёте тьму погрешностей легко

В неисправимом творчестве поэта,

В плетеньях вязи истинных стихов.

Одно я тоже знаю правило – такое,

Которое от вас, как от чумы, уберегло

Высокое косноязычие Толстого

И Маяковского тяжелое стило!

******

Такая гложет искренняя жаль меня,

Что многие поэты канули в безвестность.

Как будто Пушкин не прочёл Державина,

И ломоносовской той звёздной бездны

*****

Не нарушайте, я прошу вас, Бога ради,

Дыханье, сердца ритм, покой души —

Любой, случайно брошенной тирадой,

В осколки бьющей зеркальце тиши.

В устах табу обыденному слову,

Пока в душе, как в утреннем лесу,

Спит глубоко зверья опасный норов

И травы росы, как хрусталь, несут.

Как на земной, залитой солнцем почве,

В душе весны целебный обогрев.

В ней цвет рассыпан белым многоточьем,

Как по лугам и куполам дерев.

Пусть не мешает время, пусть позволит Вечность

Воспринимать мгновенья тишины,

Как сонмы слов на неземном наречье,

Что из глубин небес к душе обращены.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.