Анна Павлова - Нерасправленные крылья

Может это тебе принесёт

Чувство жизни и волю к победе.

Только так не бывает в миру,

Чтобы разум сильнее был сердца,

Чтоб с судьбою играли в игру,

Перед злом заставляя раздеться.

Кто-то ищет и может найти,

Кто-то счастье себе добывает:

Только есть в этом мире пути,

О которых лишь чудо и знает.

Те пути, что нельзя отыскать

Без любви, без надежды, без веры,

Где земная живёт благодать,

Где другие слои атмосферы.

Там, где счастья хватает на всех:

Потому как всё поровну делят.

И не важно, как сладостен грех –

Он судьбы вашей вам не заменит.

Сердце бьётся сильней и быстрей.

Кровь приливает к лицу.

Вести о бедах чужих королей

Славу творят храбрецу.

Скачет его белоснежный Пегас,

Пыль высекая из трав.

Но верит, что не настал ещё час

Для обязательств и прав.

Раз! – И блеснуло меча остриё,

Кровь рассекла синеву –

Вновь содрогнулось от бед бытиё,

Стальную сорвав тетиву.

Скачет его белоснежный Пегас,

Пыль высекая из трав.

Гром разразил мир в момент, и сейчас

Он им покажет свой нрав.

Сердце забилось сильней и быстрей.

Кровь приливает к лицу.

Нет государств и нет королей –

Мир подкатился к концу.

Раз! – И блеснуло меча остриё,

Жизнь высекая из душ.

Неужели только за дерзость его

Оркестр сыграет туш.

Мне снилась война и разрывы гранат,

Огонь, или дым, или крики солдат.

Мне снилась война в эти мирные дни.

Мне снилось то утро холодной зари,

Когда только шелест сгоревшей листвы

Гнетущий покой нарушает травы,

Когда нет ни звука в устах, нет ни слёз

У неба над лесом родимых берёз.

Мне снилась война – тем кровавым пятном:

И плач, суматоха, что стихли потом,

Чужие шаги по родимым холмам,

И страх с замиранием сердца у мам,

К груди прижимающих деток своих;

И тишина – ни чужих, ни живых…

Месяц, скажи, отчего в эти дни

Снятся угроза и рокот войны?

Сколько песен об этом сложено,

Сколько жизней сюда положено,

Сколько красных гвоздик возложено,

Подсчитать уж не в силах никто.

Сыновья и отцы, сёстры, матери

Свои жизни и слёзы потратили,

Чтоб враги – наши завоеватели,

Не прошли на Москву, на Восток.

Всё ушло. Год сменяется годом.

Не шагают по улицам взводы,

Но с Девятого мая приходом

Ветераны здесь снова пройдут.

Они все уже старые деды:

На глазах вырос внук-непоседа,

Но священное знамя Победы

По сей день они берегут.

Родились мы под небом свободным.

Мы не видели страшные годы,

Тех людей, кто свои жизни отдал,

Чтобы выжила наша страна.

Но их подвиги мы не забудем.

Об одном лишь молить Бога будем:

Пусть не выстрелят больше орудья!

Пусть последней будет война!

Дети Беслана, рыдайте, кричите!

Так, как не могут живые кричать.

Слёзы и боль в их сердцах прозвучите!

Кто сможет из нас матерей тех понять?

Дни без ответа, часы ожиданья

Сердце изрезали – в ранах оно.

Всё кончилось. Боже! И снова страданья!

Нет дочки твоей, сына нет твоего.

Пришли, словно ночь, в тот «счастливый День знаний»;

Решили, что могут детей отнимать.

Неужели нет в вас ни капли раскаяния?

Не сможет никто матерей тех понять!

Ты и сам понимаешь, меня здесь не будет

В час, когда нас заденут война и террор.

Кто-то просто простит, но никто не рассудит

Этот давний кровавый затянутый спор.

Где буду я и где ты, мы не знаем:

Быть может, стоять будем с разных сторон.

Сейчас мой поступок так пуст и отчаян,

Но спустя много лет – справедлив будет он.

Я прощаюсь с тобой и, любя, оставляю

Перед выбором, что перед каждым стоит.

Я прощаюсь, и сердце тихонько сгорает,

Чтоб со временем в гор превратиться гранит.

Моё сердце живёт на зелёных холмах –

От которых вокруг только даль и простор.

Оно бьётся за тех, кто не выдержал плах,

Кто под небом военным ладони простёр.

Там, где матерь с мечом защищает ребёнка,

Мне б хотелось пред ней на колени упасть,

Но я слышу лишь, как надрывается плёнка,

И внутри надрывается с ней меня часть.

Ведь однажды и я окажусь на кургане,

Или может под ним – это как повезёт.

И услышит ли кто-то на плёнке страданье,

Будет ли чьё-то сердце там жить за моё?

Что здесь есть, кроме чистого неба?

Кроме солнца, сходящего в… Нет,

Я не знаю, ещё столько хлеба

Где так много едят на обед.

Я не знаю, где плачут от горя

И смеются от счастья теперь –

И без масок. Не прочат героем,

Кто по жизни прошёл без потерь.

Вновь здесь пьют, убивают и плачут

Над убитыми, словно чужими

Не могут быть. Значит,

Их сердца до конца не остыли;

Как моё, что пытается всуе

Отыскать мир, теряющий след,

Уходящий. И сердце пустует,

Ловя солнцем умытый рассвет.

Мы были вместе. Что случилось?

Что государству дух сломило,

Что разлетелось как стекло,

По капле крови растеклось?

По капле крови разной группы

Этнической, и словно куклы

Сидим, привязанные к сцене –

На общемировой арене.

А я хочу туда, где общим

Был взгляд на вещи – было проще

Считать страну своей семьёй,

Во многом разной – но одной.

Кто бежал за тобой, догоняя с рассветом?

Это город во сне возвращался к тебе:

То метелью дорог, то асфальтовым летом,

Не мечтая остаться с тобою везде.

Он тебя вспоминал: и тебя, и то время,

Когда он был – весь мир, а ты – только дитя,

Пока ты не решила сбежать, ноги в стремя

Жизни-лошади сунуть и жить, не шутя.

Он бежал за тобой, и дрожали ресницы

В твоём сне, где боишься остаться одной,

Не вернуться к нему, просто остановиться,

Обернуться, чтоб знать, что он есть за спиной.

Как же можно тебя не любить,

Если ты в моём сердце живёшь?

Если, словно сентябрьский дождь,

Голос внутренний шепчет мне имя,

Одинокое – словно богиня,

Отпустившая на небо нить.

Как же можно тебя не считать

Сестрой, матерью, другом, столь близким,

Если тело твоё обелисками