Александр Тарасенко - Рубище эпохи

Где-то рядом с застывшим бульваром
на камнях, отсыревших, пекут,
жарят, рвут в предрассветном угаре
плоть и молодость. Девственность жгут.

Где-то в ворохе праздности пошлой.
В закоулках батумских дворов
деловито бездомные кошки
семенят меж накуренных лбов.

Где-то в городе это случилось.
Где-то сердце упало с крыльца
утонув в черноморской пучине.
Город любит всё это скрывать.

Врежу по зубам «паскуде»
студню сереньких деньков,
выбью дух как брат Максудов,
кипу искусив листков.

По ночам берусь за дело
что бы ручка прочь смела
загогулинами смело,
чистоту на их телах.

Всё чем чаю намечаю,
всё чем дышит мысль моя.
Пусть ведёт меня по краю,
путь осветит, как маяк.

Горизонт «замреет» буро
вздуется от солнца гладь,
утро ошалевшей дурой
заползёт в мою тетрадь.

И усиленно натужив,
окна сонные глазниц
отзовётся матом стужи,
криком стаи чёрных птиц.

Наконец осилив строки,
улыбнётся и в плечо
ткнёт, и скажет: «Снова горькой
ты вчера был увлечён».

Разгребая хлам «зашкварный»,
чердака сумбур и пыль
я нашёл сюрпризов кварту,
что случайно не пропил.

Были там надежды детства,
змей летучий, парк родной,
даже первой раны сердца
сохранился золотой.

Были те, что отлучились
сквозь летучие года
и остались где-то в числах,
и «фесбуковских» постах.

Были точки роковые
изменявшие черту,
но взглянув на них я вынес
всю извилистости ртуть.

Расширялся круг познанья
и сужался круг друзей,
и остались те признанья,
что не сменят правды цвет.

И лукавость с благородством
до сих пор в моей суме
словно два врага подростка,
что дружны как жизнь и смерть.

До сих пор меня пленяет
запах завтрашнего дня.
До сих пор цинизма якорь
не увлёк на дно меня.

Пройдут года, века минут
и я останусь, как тотем,
в сердцах людей, подписках групп,