Николай Воробьев - Душа

Но боль в груди, я с ней устал,

От дум, где есть один вопрос,

«Зачем в семье без папы рос?

И почему любовь твоя,

Была лишь, мама, для меня?

Сгубила мама ты свою,

Всю молодость, всю – на корню!»

Но всё же, мамочка моя,

Люблю тебя, ты – мне – семья!

Но не могу смотреть в окно,

Где есть любовь, но – холодно.

Мне ждать любви там за окном,

Так трудно – с детства! И потом,

Неполно счастье той семьи,

Где мама с папой не свои.

Да ты в работе вся была,

Не хуже всех со мной жила.

Но счастье детства, словно – гром:

Где папы нет – там нищий дом!

– Приснился, любимая, радостный сон.

Там есть я и ты. В тебя я – влюблён!

Спросила, – Что это?

Ответил тут я,

– Ведь это же наша с тобою семья.

В ней хлебушка мякиш, любви полон дом!

Но нет там детишек – святых – за столом.

Что там происходит, любовь ты моя?

Выходит, не полная наша семья?

Ответила нежно, с улыбкой, своё:

– Признанье в любви только жду я – твоё!

И будут детишки в любви за столом.

И будет всё явью, не радостным сном.

Пусть странный я, но для людей – хороший.

Судьба моя такая: всем, отдавать – себя!

Кому я поперёк души, кому пригожий,

Но не мальчишка – тихий – для побоев и битья.

Кто с нежностью ко мне, я с теми нежен,

Кто с горем, помогу – не быть в долгу.

Кто жизнь свою готов убить, я с теми осторожен,

Но всё же обниму, советом помогу.

Обидно мне, что мало – нас – таких осталось —

Хороших! Старый я. И я душой совсем устал:

Грехи людские собирать мне в тягость.

Но я креплюсь, раз бог меня на это дело – взял!

Да я романтик, сделанный из нежных клеток.

И в каждой клетке по душе, моей – святой!

Кто не ломал в лесу с берез пахучих веток,

Тот не поймёт души моей больной родной.

Ты в бане душу мне попарь, она открыта:

Святая с добротой, как мир чиста – всегда!

Хлещи по телу, и по ней, пусть будет бита,

Но только веником, а болью – никогда!

Сынков родил красивых, только вою:

Я дочку не зачал, не будет и – зятьёв!

Для свадьбы я столов ей не накрою,

И не куплю богатое «ружье», шмотье!

Ну что ещё сказать? Всё – наболтался!

Не бахвала всё это – мой закончен срок.

Один при жизни я своей, бобыль, остался,

Люблю, я – всех! Любовь к себе же – не сберёг…

Теплый вечер. Беды прочь!

Громко в доме плачет дочь,

– Что дочурка, что болит?

И сынишка с ней не спит.

Подойду я к ним, спою:

Про любовь, весну, луну…

Хорошо, что у меня,

Есть детишки и семья!

Есть и радость за окном,

Там собака спит с котом.

Есть и мыши, те не спят,

Но детишкам спать велят.

*

– Спи дочурка, боль твою —

Заберу. Я вас – люблю!

Унесу ваш страх, беду,

Схороню в ночном саду…

Ночь. Всё плачет моя дочь.

Чем могу я ей помочь?

И сынишка всё не спит.

Так душа о них болит!

Что-то в мире этом плохо.

Ты куда бежишь – эпоха?

Мысли бьются об мечты,

«за детей боюсь»! А ты?

*

Спит сыночек: сонно дышит.

Дочка спит, меня не слышит.

Страх прошёл, я счастлив вновь —

Вот что делает любовь!

Стало тихо, это мило:

Дети в доме – вот в чём сила!

Чаша доверху полна,

Где есть дети и жена.

В доме дети – это радость.

Даже больше, это – сладость:

Нежно райски на душе!

Снег пошёл, мир спит уже…

На вид не скажешь девяносто:

Разумно жизнь свою вела.

Так выпьем – за здоровье – девять тостов,

Чтоб бабка ягодкой была!

Была всегда красива и любима.

И дедушка был рядом с ней,

И говорил, – Ты хочешь ласки, Сима?

Тогда несу, тебе – горячих щей!

Я всем прощал, прощал, прощал…

В душе и накопилось —

Двоих побил, трёх затоптал:

Прощенье испарилось!

– Исчезло, – можно так сказать,

– Прощенье рассосалось!

Вот ты скажи мне, бога мать,

Прощать всем, гадость – святость?

Одно прошу, – Прости меня,

Прости, родная мама!

Ведь посадили же – меня.

На сердце боль и рана

Там у тебя – внутри – родной:

Доверчивой бедняги.

Прощать легко? Я не святой.

Прощать – есть грех, не враки!

*

Ну, отсидел за этот грех,

Решил переродиться:

Поверить всем, в любви успех!

Притихло, смог женится.

Жена кричит, – Я без измен!

Ну что же, вновь – поверю.

Прощенье в тело? Нет проблем!

Душой его примерю.

Душой прощенье примерял.

Но, нет – не примеряется!

Душой вконец своей устал:

Она трещит – не кается!

А в чём ей кается – душе?

Что нет – людям – прощенья?

Душа измотана уже,

Глядя на согрешенья.

А согрешают все подряд:

Друзья, жена, братишки.

Но с верой прочно говорят,

– Греха же нет, как – вышки!

Деревня – старый мой аул.

Слезу пробило… Вновь загул?

Мне душу хочется залить:

Не вспоминать – не теребить!

Но, не забыть! Такой компот:

Стою, и – плачу у ворот…

– Смотри, – хрипит моя душа,

– Деревня сгинула твоя!

В твоих руках трухляв забор,

А где был дом, пустынный двор.

Там конопля, и запах с ней.

И в этом кайфе у дверей,

Стоишь один ты – дуралей:

Вдыхая дух – весёлый спрей!

*

Да, память растревожил – всю!

Я водки – внутрь – в себя залью,

Чтоб успокоилась душа!

Жизнь прожита? А вот, вам – «ша»!

«Грустить и плакаться забудь,

Ведь ты лихой! Крепка же грудь?

Душа твоя, что конопля,

Крепчает сталью от-то дня!»

*

– Стоит татарский, мой – аул! —

Я с удовольствием икнул.

Всё, успокоилась душа,

И задышала не спеша:

Пошёл – по улице – я в пляс,

Никто не видит, то – сейчас!

«Не одинок – со мной – аул», —

Я пляской боль, в душе – встряхнул!

Обкурился «ангелочек»:

Лёгких нет, и нет в нём почек.

– И зачем ты так курил? —

Я его, смеясь, спросил.

– Потому что, много пил! —

Мне ответил, он – дебил.

– А зачем ты пил так много?

– Проиграл в буру, я – дога!

Друг он был мне, пёс – бродяга.

А я, слабый доходяга,

Проиграл его в игру.

Без него, я – пропаду!

– Был мне пёс, как вся родня.

Схороните вы меня! —

Так страдал он, «ангелочек»,

Нет в нём лёгких, нет и почек.

Только рвёт его лишь боль,

Как любовь, от шерсти – моль.

*

Ела душу «моль» три дня,

– Друг, родной, прости меня!

Не хотел играть в буру —

Проиграть тебя в игру!

– Если не играл тогда,

То конечно в холода,

Согревал меня бы – дог.

Без тебя я весь продрог!

– Я замёрз. Ведь я один!

Где ты дог, мой – господин?

Кто с тобой в ночи гуляет,

Кто в любви – чужой – ласкает?

*

Затуманились мозги,

Умирает от тоски —