Наталия Лафицкая - Танцы на сломанных ногах

Так вот, если буйволовой нет (кожи, конечно), то своя должна быть красивой и ухоженной. Или другое, например. Фигура. Тонкая должна быть и звонкая. Звонкая, потому что кости при ходьбе стучат, и, чтобы звук этот заглушить, тонкие девушки носят много браслетов, бус и громко поют. Веселые тонкие звонкие девушки. А Анита не такая. В смысле, не тонкая. Она веселая, шутки любит. И кожа у нее очень хорошая. На днях расшутилась с руководителем муниципалитета. Он мужчина круглый, осанистый и дебелый. Он ее минут двадцать пытался, прошу прощения, за ягодицу ущипнуть (Анита уж ожидать устала), отчаялся и подшлепнул ее. Руку маленько отбил и от боли начал пританцовывать. Мы не поняли, что за танец такой, но тоже стали плясать, а Митюня, юрист наш, тот песни запел и лягушку изображать начал. Так вот, руководителя муниципалитета за старательность и ловкость Анита на шкаф посадила и на коленки ему сейф приладила, чтоб не упал. Руководитель муниципалитета, конечно. Все этой шутке долго смеялись, особенно сотрудники МЧС. Их вызвали, чтобы руководителя снять. Анита отказалась снимать, сказала, что два раза одну шутку шутить нельзя, что это моветон даже. А потом смеялся руководитель муниципалитета. Когда узнал, сколько денег платить надо. И Анита смеялась. Так, смеясь, и пошла к выходу. А один сотрудник МЧС пытался обойти Аниту, чтобы входную дверь ей открыть, и все время маленько стеной травмировался. Он так смеялся, что с трудом проговорил: «Мадам, на Вас уже треснула юбка». Но дверь все-таки открыл.

Очень Аните нравилось, как называл ее начальник охраны муниципалитета: «Картина Ре́марка». Ударение он делал на первом слоге, и вообще голос у него был басовитый. Голосом он напоминал Аните нашего пастуха в деревне, дядю Васю Рябого. Рябой его фамилия, какая у него кожа, мы не знали, дядя Вася Рябой не мылся. И нас учил: «От воды и чистотности – одни беды и болезнетворности». И ведь прав был. Соседка Лизуни из 21-й квартиры из нашей деревни с названием Ядогрибово, баба Фима, крепкая, голосистая, заметная и чистоплотная, пошла белье в озерце постирать. Почему – понятно. Обладала баба Фима двумя стиральными машинами. Одну «Бош» ей подарили сын с невесткой, а другую «Бош» – дочка с зятем. Но баба Фима «Бошами» не пользовалась, а включала их вместо музыкального центра. Нас приглашала. Красиво играло. Как Бах. Бахало часто и громко. Мы прям вздрагивали иной раз. Сами понимаете, в музыкальном центре стирать не будешь. Вот баба Фима и ходила на озерцо. А баба Фима видит не как снайпер. Понятно, что у нее снайперских винтовок, по ее словам, было штук 7–9. Но тут она скромничала, штук 15, не меньше. И в пятак баба Фима с расстояния 5 км попадала не целясь. Ну, а белку, что тут говорить, в прыжке за хвост ловила. Белок по сто могла за полчаса набрать.

И вот раз белье полощет, песни орет (это она поет так, у них это семейное), дядя Вася Рябой ей ответствует. И замечталась баба Фима, и задумалась. Может, молодость вспомнила, а может, соображала, как раму починять, которую вчера дядя Вася Рябой повредил, когда ночью из ее окна вылазил. Потому что через дверь нельзя. На пороге спит муж бабы Фимы, дед Савелий. А он злющий очень и большой.

И вот мечтает себе баба Фима, думает. Смотрит: плывет карасик. Баба Фима его за хвост цап, она так с малолетства делала, лет этак с 18, а это не карасик был, а сом. Да здоровущий. Метров девять. Это если не считать головы и хвоста. Вот он и давай бабу Фиму за собой таскать. И вглубь, и кругами, и выпрыгивал, и нырял, и в омут головой. Ничего сделать не может. Баба Фима рук не разжимает. Ей не сложно, она ударом кулака левой руки быка валила, ну, а правой так и двух; ее потом, когда быки видели, блеять начинали и врассыпную бросались. А тут сом какой-то. Измаялся сом и говорит ей: «Бабушка Фима, я золотая рыбка. Проси, что хочешь, и выпускай меня на волю». Баба Фима и говорит: «А я-то думаю, что за карасик такой неправильный? Раз все можешь, становись карасиком». А что делать сому? Пообещал. Превратился в карася. Потрепала его маленько баба Фима и отпустила. Поворачивается к белью, а его нет. Вот вам и вред от воды и чистотности.

А Анита очень Ядогрибово любила. И бабу Фиму тоже. А что ей бабу Фиму не любить, раз она ее родная внучка? И озерцо Анита любит. Когда Анита в озерцо вступает, у кого дома ближе чем на километр, тем вода первые этажи заливает. Теперь привыкли люди, ждут приезда Аниты и бассейны таким образом наполняют. У них у всех бассейны стали.

И уж очень любят баба Фима и Анита наперегонки с военным катером плавать. Ну, Анита-то бабу Фиму не догоняла, отставала маленько. А баба Фима катер нагонит, вокруг него поплавает, перевернет, бывало, и дальше плывет, каким хочет стилем. Тут Анита поспевала, людей из воды доставала и на берег доставляла. Это был бизнес у них семейный – «экстрим по-русски и ягоды по-ядогрибовски» назывался. Большим спросом летом пользовался. У них еще и эмблема есть: баба Фима анфас и в профиль в стиле ню. Многие пугаются, иные сознание теряют. Но запоминают все. Анита тоже на эмблему просилась, но баба Фима ей не разрешила, молодая, говорит, ты еще, горячая.

А что ж бабе Фиме не плавать быстро? В молодости она ледоколом подрабатывала. Ледокол в доки, она руки в боки и на работу. Такие льды ломала. Вечные. Анита в нее пошла, но пока послабже будет. Но порезвиться в водице, в озерце понежиться тоже любит. А что ж не любить? Вода у нас в ядогрибовском озерце прозрачная, дна не видать. К нам даже подлодки заплывают.

Плывет раз Анита, смотрит – торчит из воды смешная трубочка. Анита ее рукой схватила, тянула, тянула, насилу вытянула. А уж когда вытянула, поняла, что это подлодка, большая и новенькая. Лизуня из 21-й квартиры тоже видела. Они вместе плавали, подруги ведь. Моряки, говорит, и матросы наверх вылезли. На Аниту молча глядят, как она в озерце полощется. Тихо так и красиво вокруг. Леса, поля, озерцо и лодочка. Картина Ремарка, да и только.

Баба Фима рыла колодец. А почему не рыть, если душа просит. Осерчала она на деда Савелия, мужа своего, и начала колодец рыть. Она всегда, когда на деда Савелия серчала, то колодцы рыла, ну, а когда гневалась, то погреба выкапывала. И рыла его, колодец, часов восемь. И рыла хорошо и энергично, только не вглубь, а вдаль. Перспектива ей нравилась.

Очень бабу Фиму за ее энергичность и перспективу военные любили. То блиндаж у них новый выходит, а то и вовсе партизанское подполье. Просят только: «Баба Фима, уж не так быстро, танки в ямы проваливаются». Но баба Фима хоть и не шутница была, как ее внучка Анита, иногда и она могла шутку зашутить. Очень ей нравилось у военных ядерные установки под землю опускать. Выроет, бывало, ямку, в нее ракеты с боеголовками опустит, аккуратно землицей, метра так на четыре, присыплет и идет себе домой, веточкой обмахивается. Очень она сирень любила. Но могла иной раз и кедриком обмахнуться. В войсках ЧП, орудия исчезли, виноватых нет. Шум, гам, генералы.