Владимир Мурзин - Всегда в строю живых. Моряки-балтийцы, навечно зачисленные в списки кораблей и частей Балтийского флота

Их имена навсегда войдут
Бессмертно во флотский строй.
Вместе с живыми они поведут
Сотни шеренг за собой.
Их дух не сломили фашисты,
И в памяти будут живы.
О подвигах помнят балтийцы —
Традициям будут верны.
Михайлов, Тамбасов, Акопов,
Никонов, Кормич, Чистов
Иван Завируха – наш боцман,
Осипов и Кузнецов.
И жизнь за Отчизну отдали,
Чтоб дети не знали войны.
Чтоб мирно по жизни шагали
Во флотском строю их сыны.

О тех, кто навечно для флота в живых
И в списках, конечно, же в первых…
Мы помним о подвигах их боевых,
И как, о товарищах, верных.

Их девять балтийцев, кто вечно в сердцах
Сегодняшнего поколенья,
И образ героев парит в облаках,
И вечен, как Бог, без сомненья.

И каждая встреча со сменой своей,
Нас радует всех и волнует.
Мы верим в настойчивость наших парней,
Отвага и честность чарует.

А в зале читальном стоит тишина
И вижу в глазах их волненье,
На кадрах экрана мелькает война,
На Лавассааре сраженье.

А в Финском заливе торпедный удар
Наносит подводная лодка.
На транспорте вражьем пылает пожар,
В эфире об этом уж сводка.

Тамбасов с снарядом тяжелым в руках,
От взрыва артпогреб спасая.
Контужен, держался едва на ногах,
Сознанье еще сохраняя.

Полметра до борта дойти не успел,
В руках тот снаряд разорвался.
Он вместе с ним в небо навеки взлетел
И в памяти нашей остался.

О всех поимённо вели мы рассказ,
Чтоб в памяти нашей остались.
Сидящие в зале пусть вспомнят и нас,
О том, что сегодня встречались.

Минутой молчанья почтили мы их,
Слеза на глазах ветеранов.
Окончена вахта, но зал вдруг затих…
Глядя на седых капитанов.

Который день на Балтике штормит,
Густой туман окутал пеленою,
Полмесяца подлодка бороздит,
Укрывшись под балтийскою волною.

Густлофф Вильгельм их цель номер один,
И курс его на Киль уже проложен,
Ведь лайнер сей на море властелин
И на других совсем был не похожий.

Из Данцига забрав на борт людей,
От нашей Красной Армии спасая,
Он взял кроме военных – и детей,
Красных крестов нигде не помещая.

Сто экипажей новых субмарин,
Должны были победу обеспечить,
Атаковать врага из-под глубин,
Чтобы никто не смел уже перечить.

В отсеках гробовая тишина,
На ГКП все замерли в молчанье,
Да в перископ неистово волна
Норд-остом била шторму в назиданье.

Акустик вдруг услышал шум винтов
И выдал пеленг на КП мгновенно,
К атаке экипаж давно готов,
И торпедисты тоже, несомненно.

А в перископе длинная стена,
За двадцать тысяч тонн собой потянет,
А главное сейчас идет одна…
Эскорт её сюда уж не дотянет.

Торпедная атака! Как набат
По всем отсекам лодки прозвучала,
И две торпеды принял супостат,
Но это было только лишь начало.

Третья торпеда стала роковой
И лайнер быстро погружался в воду,
И десять тысяч скрылись под волной,
В холодную январскую погоду.

Десятки тонн тогда глубинных бомб
На С-13 сброшено конвоем,
Не оторвался внутри лодки тромб
И командир вернулся в порт героем.

Трехдневный траур Гитлер объявил,
Позорный крах теперь не даст покоя,
Подводный флот он в море утопил…
Расстрелян был и командир конвоя.

Стал Маринеско – Враг номер один!
Для фюрера Германии навечно,
Этот простой, Советский гражданин —
Своей Отчизне предан безупречно.

Строй ветеранов у Братской Могилы,
Слезы у многих блестят на глазах.
Здесь в сорок пятом сплошные руины
Наши десанты встречали в песках.

Крепость Пиллау как камень стояла,
Вход в аванпорт заминирован был,
С моря эскадра его защищала,
Словно броня бетонирован тыл.

Лозунги броско на стенах пестрели,
Только Победа – любою ценой,
Или в Сибирь, где холодные ели,
Доставит с «почетом» советский конвой.

Каждому немцу приказ зачитали,
Тот, что их фюрер тогда подписал,
Чтобы войска СССР задержали,
Залп батарей превратили бы в шквал.

Каждый рубеж, каждый дом с боем брали,
В общем строю пехотинец, моряк,
Сколько здесь смертью геройскою пали,
Словно косой уничтожил их враг.

Улицы города память их носят,
Здесь обелиски стоят на века,
Людям не важно, весна или осень,
Вечно живые цветы здесь всегда.