Наталья Тимофеева - Синергия. Стихи

Непричастны радости они,
Движимые мелкими страстями,
И свечей душистыми огнями
Вечность их с собою не роднит.

И в чёрном бреде забытья
Горит огонь страстей забытых,
Сознаньем наглухо укрытых,
Как камнем мёртвая змея.

И, просыпаясь поутру
Осой в паучьей паутине
На полюбившейся чужбине,
Я думаю, когда умру,

Найду ль за гранью тот покой,
Который и во сне не снится,
Иль будут думы-огневицы
Там бередить рассудок мой?

Когда отвечу за грехи,
За юность, полную безумства,
За зрелость в круге вольнодумства,
За неуклюжие стихи,

Придёт ли полное прощенье,
Освободит ли разум мой
Господь, иль вечное смущенье
Назначит грешнице земной?

Плывёт осенний окоём
В неяркой мгле аквамарина,
Моя приветная чужбина,
Мой, окружённый садом, дом!

О, виноградная лоза,
Отдавшая свой хмель заветный
В долине мира предрассветной
Бутыли чистой, как слеза!

И розы, кланяясь ветрам,
Кричат пронзительно кармином,
Поленья-рыбы у камина
Ждут алой алчности костра.

Прощай, сентябрьское тепло
С плодами дерева познаний,
С последней нежностью признаний
И всем, что в Лету утекло!

Меды качают. Патокой небесной
Струится с гор тяжёлый аромат.
В пчелином улье жизни стало тесно,
И каждый перед Богом виноват.

И той вины обыденней, тяжеле
И гуще мёда медленная лень,
Накопленная в каждом зримом теле,
В незримое вторгаясь, что ни день.

Нераздвоимы та юдоль и эта,
Что здесь посеешь, то пожнёшь потом…
Меды качают. В патоке рассвета
Всё глубже увязает старый дом.

Как безутешная вдова,
Надвинутое плачет небо.
Смертельна ветра тетива,
Натянутая зло и слепо.

Срывая мёртвую листву,
Поток безумный мчит по кругу
И держит небо на плаву
То ли со зла, то ли с испугу.

Вновь россыпью зеркал и глянцем дождевым
Сверкает осень в огневой купели.
И виноградный лист лежит на аппарели,
Безкровен и жестян, под небом вековым.

И равнодушен свет, рассеян в облаках,
Пробившись через волглое пространство,
Но янтарями бесподобными убранство
Дубовых древних рощ мелькает на горах.

О городе забыло время,
Ему идёт скалистый шарм.
Здесь Сам Господь рассыпал семя
На каждый выступ, в каждый шрам.
Его глаза следят, сияя,
Своё Творенье бороня,
Ему я вовсе не родная,
Но я – его, а он – меня
Взаимно любим. Он прекрасен,
Он стар, но, как мальчишка, юн
И с первых дней со мной согласен,
Считая фазы древних лун,
Когда они, в выси сменяясь,
Покой над миром стерегли,
И ветры вольные смеялись,
И звёзды таяли вдали…
Моей любви священно бремя,
Я помню всё его добро.
Живу и здравствую меж теми,
Кому родиться повезло
Под небом щедрости Господней,
Где звёзды южные крупней,
А реки света полноводней
В душе измученной моей.

Скушно, пасмурно и сыро,
Ходят громы у реки.
В храме двуголосье клира
Выпевает кондаки.

На погосте ворон чёрный
Примостился на кресте,
И дубовый лист узорный
Треплет ветер в высоте.

А под куполом – сиянье
Ликов, золота, свечей,
И заветное преданье
С ароматом куличей.

Мирно звякает кадило,
Голос дьякона глубок,
И спускается к потиру
Духа белый голубок.

Поглощены любовью розы,
Ведь им неведома тоска.
Любые принимает позы
Листва под взмахи ветерка.

А мне спалось сегодня мало,
Хоть и не полная луна,
И брызги звёзд водою талой
Мой лоб омыли ото сна.

По саду призраки бродили
Всю ночь до самого утра,
И за горой собаки выли.
Их песнь из самого нутра

Давнишней удали пещерной
Текла в долину, словно сель,
И время патокой безмерной
Низалось нехотя на ель.

Она своей громадой чёрной
Нависла, простираясь вширь,
Как посреди химеры вздорной
Моих сомнений монастырь.

Редкий дождь студёным крапом
Метит жухлую листву.
У котят намокли лапы,
Георгин клонит главу.

Туча бухнет сизым боком,
На плетне скрипят скворцы,
Голос грома вещим роком
Покатил во все концы.

Осы трудятся поспешно,
Нынче сладок виноград,
И, склоняясь безутешно,
Вторит ветру жёлтый сад.

Не придут с того света открытки,
Не расскажет мне дед о былом.
Нежить буркнет, что мы – «недобитки»,
Породнённые в тридцать седьмом.

Нежить шибко куражится ныне,
Ей бессменная воля дана,
И она в одичалой гордыне
Власть свою распростёрла сполна.

Но бессмертную душу поэта
Ей и волей своей не догнать.
Не уйти ей от Божьего света,
И белее, и чище не стать.

И никто не минует ответа,
Ибо смерти не миновать.

Гром ходил вокруг, да около,
Зрела-собилась гроза….
У Финиста – ясна сокола
Бирюзовые глаза.

В полынье, чернее – чёрного
Реет острое крыло.
Взора глаз его проворного
Не сокроется село.

Он высматривает девицу
У заветного крыльца.
На небесной мелет мельнице
Время судьбы без конца.

Колесо его тяжёлое,
Словно горный монолит,
И обильными помолами
Мир от памяти укрыт.

Сумрак копится и ластится,
Гром всё ближе и сильней,
Ветер треплет, словно платьице,
Лоскуток души моей.

Меня несло отбойное теченье
От этих заболоченных широт,
Оставленных у тьмы на попеченье
И гибельных от всех её щедрот.

Со стороны – рассудочно и страшно
На русскую утопию взирать,
Там сорняками зарастают пашни
И поздно над покойными рыдать.

А в храмах золотых не до блаженства,
И чужаки проникли в алтари,
Где митра кроет идол «совершенства»,
И где меняла с посохом царит.