Газета Завтра - Газета Завтра 780 (44 2008)

Если это было верно сотни лет назад, то тем более верно сейчас. В этом иллюзорном, конвенциональном мире не остается жизненного пространства людям как уникальным, неповторимым личностям. Личностям, у каждой из которых есть своя особая, неповторимая и тайная миссия. В цивилизации массового производства и потребления люди, осознают они это или нет, обречены, с железной необходимостью, превращаться в жестко программируемые социально-культурной средой, автоматизированные функции дуального сознания - богатства и бедности, успеха и неудачи, счастья и несчастья и т.д.

Конвенциональный мир, пространство согласованных описаний ненавидит, боится, противостоит смерти как безжалостному и беспредельному чудовищу, потому что смерть бесстрастно отвергает любые иллюзорные компромиссы и неуклонно пожирает материальное "пространство описаний". Смерть забирает всех: богатых и бедных, успешных и безуспешных, великих и ничтожных, умных и глупых, счастливых и несчастливых.

Хоть сотню проживи, хоть десять сотен лет,

Придется всё-таки покинуть этот свет,

Будь падишахом ты иль нищим на базаре -

Цена тебе одна: для смерти санов нет.

По мере расширения, развития мира социально-обусловленных описаний все более явственно проявляется, выходит на поверхность, постоянно возрастает, глубоко патологический, иррациональный, парализующий, необъяснимый страх личностной смерти. Этот страх может проявляться, как у В.Брюсова, прямо и открыто:

Часы неизменно идут,

Идут и минуты считают,

О, стук перекрестных минут.

Так медленно гроб забивают.

Саид Нурси, один из наиболее замечательных мусульманских мыслителей новейшего времени, таким образом описывал свое внутреннее мироощущение накануне произошедшей с ним глубокой личностной метаморфозы.

"Однажды в начале моей старости, в период смены Старого Саида на Нового, влюбленные в мирскую жизнь люди, живущие в Анкаре, пригласили меня к себе, думая, что я еще старый Саид. И я пошел к ним. В конце осеннего времени года я поднялся на вершину крепости Анкары, которая намного более меня была постаревшей, потрепанной и обветшалой. Эта крепость представилась мне в виде окаменевших исторических событий. Вместе с сезоном старости года и моя старость, и старость стены, и старость человечества, и старость славного Османского государства, и смерть государства халифов, и старость мира погрузили меня в очень печальное, жалкое, одинокое состояние и заставили посмотреть с вершины этой крепости на долины прошлого и горы будущего, и я посмотрел. Находясь в окружении мраков четырех-пяти старостей, которые исходили одна из другой и от самых чёрных душевных состояний, которые я ощутил в Анкаре, я стал искать некий свет, некое утешение, некую надежду.

В поисках утешения я посмотрел направо, то есть в прошедшее прошлое, и это прошлое представилось мне в виде огромного кладбища моего отца, предков и всего моего рода, и вместо утешения, оно напугало меня.

В поисках лекарства я посмотрел в будущее, являющееся левой стороной, и увидел его в образе мрачной великой могилы моих ровесников и будущих потомков, и это, вместо близости общения вселило в меня ужас.

Испугавшись правой и левой сторон, я посмотрел на свой сегодняшний день. Моему беспечному и увлеченному историей взгляду этот сегодняшний день представился в виде похорон моего положенного в некий гроб тела, страдающего от отчаянного движения на половине пути к смерти.

Затем, отчаявшись и в этой стороне, подняв голову, я посмотрел на вершину моего древа жизни. И увидел, что у этого древа есть всего лишь один плод, и им является моя смерть, которая, находясь на его вершине, глядит на меня.

Испугавшись и этой стороны, я опустил голову вниз и посмотрел на корни моего древа жизни. И вижу, что находящийся внизу песок неким образом смешался с прахом моих костей и исходной землей моего сотворения. В таком виде я увидел их растоптанными под ногами. И это не только не дало мне утешения, но и увеличило мое отчаяние.

Затем я вынужденно посмотрел назад. И увидел, что этот безосновательный, бренный мир скатывается в глубинах пустоты, в темноте небытия. Я искал мази для своей боли, а это прибавило только яда. И с этой стороны, не найдя ничего доброго, я посмотрел вперед. Перенес свой взор в будущее. И вижу, что двери моей могилы, которая находится прямо на моем пути, виднеются раскрытыми, и она, раскрыв свою пасть, смотрит на меня. А позади нее - дорога, ведущая в сторону вечности, и там, вдали, виднеются колонны, уходящие по той дороге…И против этого ужаса…в руках моих не было ничего…"

А ВОТ ОПИСАНИЕ катастрофического ощущения личностной смерти у В.В.Розанова: "Смерть - конец. Параллельные линии сошлись. Ну, уткнулись друг в друга, и ничего дальше. Ни "самых законов геометрии"…Да, "смерть" одолевает даже математику. "Дважды два - ноль". Мне 56 лет: и помноженные на ежегодный труд - дают ноль. Нет, больше: помноженные на любовь, на надежду - дают ноль. Кому этот "ноль" нужен?… Итак, мы умрем, и дети, погоревав, останутся жить. В мире ничего не переменится: ужасная перемена настанет только для нас. "Конец", "кончено". Это "кончено" не относительно подробностей, но целого, всего - ужасно".

Этот страх может выражаться и в замалчивании метафизической тайны смерти, гипертрофированном подчеркивании феномена обыденной жизни, формировании некоего представления о возможности преодоления личностной смерти, достижения иллюзорного личностного бессмертия через временную бесконечность институтов и ценностей - семьи, рода, народа, государства, идеологии, партии, религии и т.д.

Но, в конечном счете, конвенциональный мир есть лишь малая, незначительная часть другого мира. Многогранного бесконечно сложного мира, мира вдохновляющей тайны, который и является главной и единственной реальностью. И личность как мир бесконечной сложности и тайны является неотъемлемым компонентом этого мира вдохновляющей тайны.

Там, где пространство описаний преодолевается, там феномен, загадка, тайна смерти становится законной частью реального мира, мира-тайны. Смерть включена в мир-тайну как, возможно, самое чудесное и самое сложное испытание. Именно это имел в виду хазрат Али ибн Абу Талиб:

Живи так, словно ты будешь жить вечно;

и готовься к смерти, словно умрешь завтра.

Такая комбинация осознанности представляет собой величайший по своей ответственности вызов. Каждое мгновение, каждую минуту жить, осознавая бесконечность своей жизни, и одновременно спокойно и безупречно готовиться к смерти, которая всегда готова тебя настичь.

Абу Убайда был одним из наиболее знаменитых мусульманских полководцев и руководил армией в аш-Шаме. В это время вспыхнула невиданная доселе эпидемия чумы… Халиф Умар ибн аль-Хаттаб направил к Абу Убайде гонца со строжайшим требованием срочно прибыть к нему. Абу Убайда отослал гонца с письмом, в котором говорилось: "О вождь правоверных! Я понял, зачем я нужен тебе. Я нахожусь в рядах армии мусульман и совершенно не испытываю никакого желания уберечься от того, что ожидает их… Я не хочу расставаться с ними до тех пор, пока Аллах не решит мою и их судьбу… Если ты получишь это мое послание, то разреши остаться здесь".