Павел Волчик - Лекарство в виде дождя

Покой не долог на Земле,
Но всё идёт по Божьей воле.
И в дом пробраться не позволит
Ночник, сияющий во мгле.

Глаза должны привыкнуть к темноте.
Дожив до тридцати, всё видишь серым.
Есть силы, время, есть немного веры,
Но нет для отступления пути.

Однообразие и скука тут как тут,
Но стоит в ночь вглядеться взглядом кошки,
И темнота растает понемножку,
И люди новый облик обретут.

Не мажь единым цветом всех подряд,
Не говори, что всё однажды было.
Чем больше опыта, тем меньше в сердце пыла,
Ведь опыт – слабодействующий яд.

Вот человек, рождённый в наготе.
Вот электрический разряд, живущий в коже.
Я обращаюсь с той же просьбой: Боже,
Пускай глаза привыкнут к темноте.

Я должен быть со словом осторожен,
Как меч из ножен бьёт оно в ребро,
И брату навредить родному может,
И недруга осыпать серебром.

Но с каждым днём следя за речью строже,
Я словом ранить так и не отвык,
Не зря в начале было Слово, Боже,
А после – человеческий язык.

Узнали б все, как грязны эти реки,
Что пустословьем мутят океан —
И птицы замолчали бы навеки
По линии земных меридиан.

Где отыскать такую середину,
Чтоб сказанное честно, по любви
Не проломило тяжестью грудину,
А оживить смогло и вдохновить?

Ищу слова молчания дороже.
Сокрыты тайны мира болтуну.
И ложь в устах плодится словно дрожжи,
На истине, что любит тишину.

Я – дерево, что выросло в саду.
Но сад был взят, раскопан и распорот.
Вокруг кольцом сомкнулся шумный город,
И некуда теперь упасть плоду.

Я – дерево, что пело на ветру,
Любовным шёпотом последних листьев,
Упругие изломанные кисти
Отдав дворовым детям на игру.

Я жду, когда трудов моих плоды
Сорвут с ветвей отчаянные руки.
Стволы свело от ежегодной муки,
Но в городе полно другой еды.

Чем выше дом, тем тень его длинней.
Кто встанет в рост – за ним не видно света.
Кто мёртв, тот никогда не знал расцвета.
Спроси об этом город из камней.

Мне другом станет всякий человек,
Освободивший скованные ветки.
Плоды любви невзрачны по расцветке,
Но кто вкусил их – не умрёт вовек.

Сделанный из глины человек
Сел на край скамейки отдохнуть.
Опустились шторы пыльных век,
Приготовив древний мозг ко сну.

У него и кожа, как кора,
Пальцы рук – кручёные узлы,
На плечах тяжёлая гора,
Ноги – обветшалые стволы.

В скованных суставах ноет боль,
В голове вой внуков и детей.
Кокон разорвётся – выйдет моль,
С тонкими узорами кистей.

Крылья задрожат и полетит
Сделанный из глины человек,
Оставляя кипу волокит,
Превращая тело в ветхий снег.

И, очистив душу от трухи,
Входит, как ребёнок, в новый век
Искупивший старостью грехи,
Обновлённый смертью человек.

Когда дела потоком отшумят,
Я в тишине ищу успокоенья,
Выкармливая маленьких сомят
В житейском тёплом иле вдохновенья.

Я жду, когда трусливые мальки,
Окрепнув, превратятся в толстых рыбин,
Чтобы по дну стучали плавники
И пузыри стремились к водной зыби.

Но вдохновенье в иле не найдёшь —
Лежать на дне и жить, теряя зренье?
Сомнительная блажь, пустая ложь —
Я в потрясеньях вижу воскресенье.

Очисти, Господи! Из ванны грязевой
Тащи меня крючком наверх, из ила —
Мгновенье неба перед самой головой
Дороже, чем уютная могила.

Не взяли мы ни крепости, ни форта,
Ни порта, ни оружий, ни коней,
Но биться за условия комфорта
Привыкли мы в потоке бурных дней.

Одетые в махровые халаты,
Планшеты в руки взяв наперевес,
Мы поджигаем собственные хаты
И набираем для сраженья вес.

От нас уже отскакивают пули
Злодейского орудья ЖКХ.
Мы молоды, но любим, как бабули,
Подолгу от безделья отдыхать.

И выпивать немного «для здоровья»,
И кушать лишь полезную еду,
Вот только нам большой даются кровью
Родные дети, ленные к труду.

А если кто не ценит наших планов,
Заслуженных сидением наград —
Мы выдвинем дивизии диванов
И будем угрожать системой «Град».

Везде, где нам тепло, удобно, вкусно,
Не подходи, не суйся, мелкий враг!
Ведь мы ударим грозно и искусно
Подняв из плюша золотистый флаг.

Гладковыбритые лица.
Важность, скучность и парфюм.
Лондон, Рим, Москва и Ницца.
Мёртвый взгляд. Холодный ум.
Безупречные костюмы.
Вялые движенья ртом.
Переполненные трюмы.
Объеденье за столом.

Холлы, кресла и напитки.
Разговоры о делах:
Цены, выгоды и слитки,
Прибыль, кризис, тайный страх.
Раздражительные жёны
И глухие сыновья.
Песнь под фон бокальных звонов
Заказного соловья.

Пляски женщин полуголых.
Сальный взгляд из-за плеча.
Блажь. Измены и уколы.
Равнодушия печать.
Защищённость. Слуги. Связи.
Власти сладостный глоток.
Князи мира, князи грязи,
Крепко вросшие в порок.

Лишь однажды в чреве ночи
В пот холодный бросит вас,
Гордецов и одиночек
С тусклым светом сытых глаз.
И прошепчет смертный мо́рок,
Губы к уху поднеся:
Что там дальше? Вам за сорок!
Или: вам за пятьдесят!

Дальше – вечная сиеста.
Яхты. Ветер. Паруса.
И оплаченное место
У себя на небесах.

Нам возраст дал уверенность и сытость,
На лицах вывел мрачную печать,
И, сидя у разбитого корыта,
Мы стали в главном слабнуть и мельчать.

Душа бежит из чада душной блинной,
Но тело наше тянет вниз её.
Работой нескончаемой и длинной
Мы честно заслужили забытьё.

Как айсберги, омытые теченьем,
В недвижности набрав великий стаж,
Мы на Христа и на его ученье
Глядим с сомненьем через опыт наш.