Иван Митряйкин - Острые грани

Темным пятном тень. Тихая-тихая ночь…
Ты, конечно, поплачь, потом уходи прочь.
Не оглянувшись назад, просто закрой дверь.
Тебе был я не рад и не буду, поверь.

Зря оголяешь грудь, зря подаёшь плеть.
Не буду тебя бить, от стонов твоих хмелеть.
Не хочешь уйти, нет. Хочешь достичь дна.
Нежно гладишь живот – значит опять весна…

Ласковый шепот твой будит во мне грусть.
Прямо в лицо луне Борхеса наизусть…
Рисует дорожки пот, на венах неровный след.
После таких встреч был не один отпет.

Ночами терзала меня, ты никого не стыдясь.
Но сейчас уходи, противна твоя страсть…
Для тебя места нет, заполнена пустота.
Я сегодня усну, не досчитав до ста.

На, держи фляжку, накатим по маленькой.
Вечер сырой.
Посидим, вспомним забытую маменьку.
Сына с женой.
Ты чуешь затишье, как перед бурей.
Атака вот-вот.
Мы в этот раз с тобой смерть обманули.
Но она ждёт.
Не лей ты так много, так, самую малость.
Мне и себе.
Давай за все время, что нам осталось.
В вечной войне.
Все будет лишь так, и никак не иначе.
Всему свой черед.
Нет, не заплачу. Давай за удачу!
А там, как пойдет.
Ждать утра долго. По самую кромку.
И может пойму.
Зачем же мы вечно воюем так громко.
За тишину…

В переходе играл музыкант,
С ним девчонка второю гитарой.
И свой голос, свой юный талант
Раздавали прохожим задаром.
Прислонившись к холодной стене,
Я стоял, не дыша, и как будто,
Эти песни будили во мне
Пережитые в прошлом минуты.
Только что это было Кино,
Его тембр и ритм все узнают.
Вот сейчас было искажено —
Башлачев, а ведь не забывают.
За спиной шумел Невский проспект,
Мне играли Пикник и Алиса.
Вот БГ, Кукрыниксы, Секрет
И Шевчук с той весной, что Актриса.
На поребрик присев (не бордюр),
Жадно воздух балтийский вдыхая,
Слушал, как надрывается Шнур,
По привычке ему подпевая.
Я порылся в карманах пальто,
Возьми денег, мой брат в старой куртке.
Я спускался в Нью-Йорке в метро,
А попал на концерт в Петербурге…

Хоронили в просторном гробу.
Чинно сели, попили, покушали.
И под пьяную вашу мольбу
Я стою перед райскими кущами.

Пред вратами привратника нет.
Что ж, зайду, посмотрю, ознакомлюсь.
Не сюда мне был выдан билет,
Посмотрю и уйду, не опомнятся.

Красота всюду, тишь, благодать.
Купола, облака, виноградники.
Тишина. Ни души не видать.
Ухожу, не вернулись б охранники.

И уже возле самых ворот
Был на землю я сбит вопиющими.
Во врата рекой лился народ,
Всех ругая, с друг другом дерущийся.

Разойдись, расступись, не мешай!
По рукам, головам, не до нежности!
Торопились в незапертый рай
Самозванной толпою «безгрешные…»

Я проснулся в холодном поту,
Долго думал, дыханье ровняя:
«Спаси, Господи, душу мою,
Но избавь от «безгрешного» рая».

Я хотел научиться смотреть.
Я хотел научиться видеть.
Сил уж нет, все молчать, все терпеть
И желанья кого-то обидеть.

Среди фальши улыбок и фраз,
Средь теней человекоподобных
Стоит мне ошибиться хоть раз,
Пожелать положений удобных.

И со всеми вздохнуть в унисон
И взглянуть на мешок, а не шило,
И нырнуть в летаргический сон,
Там, где личность толпою размыло.

Все желают желаний таких,
Что другие желать пожелали.
И глубин, и высот голубых,
На которых до них не бывали.

Сил уж нет, все молчать и терпеть,
И желаний кого-то обидеть.
Я хотел научиться смотреть,
Но хотел разучиться видеть.

Ты – девушка в красном, ты – его муза,
Смотрящая дерзко с элитного глянца.
Он – выпускник театрального ВУЗа,
Поэт и танцор – социальные танцы.

Ты очень умна и себе знаешь цену.
Мир моды для девушек не безопасный.
А он покоряет в провинции сцену
И пишет поэмы для девушки в красном.

Играет он в покер и любит он женщин.
Кстати, про женщин, ты любишь их тоже.
Ему надо всё же ни больше ни меньше,
Только на девушку в красном похожих.

Показ, фотосессия, крутитесь, вертитесь.
И снишься ему ты от случая к случаю.
Вы никогда в этой жизни не встретитесь.
Это естественно. И может быть к лучшему.

На берегу ты не маши руками,
С тобой я не поеду никуда.
Я лучше девушек красивых покатаю,
А ты гуляй – тебе полезно иногда.
Какая очередь? Я всех их распускаю.
Монетки? Да клади в карман себе.
Купи ситро, купи конфеты к чаю,
Попробуй наконец-то крем-брюле!
Нет, не отдам, ходи, броди, купайся,
Нарви цветов, сплети себе венок.
И если что, то на меня ссылайся,
Скажи, что увезти меня не смог.
А я сегодня с песней да по водам.
Спою о небе, о траве, да о любви!
Гляди, уж девки водят хороводы.
Что засмущался? Эй, старик, вдохни!
Эх, одолжи-ка мне монет на водку.
Я вижу, ты к такому не привык.
Прости, Харон [1] Харон (др. – греч. Χάρων) в греческой мифологии – перевозчик душ умерших, через реку Стикс в подземное царство мертвых. Изображался мрачным старцем в рубище. Харон перевозит умерших по водам подземных рек, получая за это плату – монету в один обол (по погребальному обряду находящийся у покойников под языком). , я занял твою лодку,
Присядь и выпей, не спеши старик…