Георгий Доссе - Прогулки по Голливуду. Портреты-миниатюры. И кое-что о Виндзорах

© Георгий Доссе, 2020

ISBN 978-5-0051-0507-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прогулки по Голливуду.

Портреты-миниатюры.

Тоби Магуайр

Мрачно сереют громады домов, окна-маски,

Словно по зоне запретной блуждающий Сталкер,

Из ниоткуда спаситель является в красном,

С детским невинным лицом «спайдермен» Питер Паркер,

Сети свивая злодеев бесстрашно он крутит,

С ними ферзём и ладьями бьётся геройски,

Пешками, слоно-конями доводит до жути,

(В шахматный мир по пути заглянул я по-свойски),

Другое лицо на коллаже о том нам вещает,

Что страшно, наверное, жить с «протекающей крышей»,

На это плюя и внимания не обращая,

Плетёт на доске паутину свою Бобби Фишер,

Разные роли и судьбы героев различны,

Комикс и жизнь, но оба горят словно файер,

Два персонажа, и справился с этим отлично,

Парень с хорошей улыбкой-Тоби Магуайр.

Конечно-с лёгкостью они доступны стали,

Земные девушки, когда тебя «побрили»,

Такой породистости вряд ли и видали,

И рты раскрыв от изумления застыли,

Ты в Парке Юрском вместе с Джулианной Мур,

Успел учёным поработать, динозавры,

Тебя серьёзно увлекли, потом был штурм,

Пришельцев корабля (и Левинсону лавры),

Ещё отметить я могу мой друг-«Старея,

Ты, не теряя шарм, не гонишься за псевдо,

Приобретя черты Библейского еврея,

Обозначаешь мудрым взглядом своё кредо».

И напоследок-я всерьёз скажу «про это»,

И не надейся, это не игра, не блеф,

…

К нам залетела и живёт второе лето,

Малютка-муха, мы назвали её «Джефф».

Это был сон, он и Линейк в чёрном замке,

Глянцевый пол-домино, чёрно-белые плиты,

Бархат блестящий и диамантов огранка,

Двое лишь в зале, она и Дьявол без свиты,

«Ты же не знаешь, каков я на самом деле,

Все представленья людей обо мне-пустота,

Вам не дано осознать конечности цели,

В вашем остатке сухом болтовни суета,»

После он предложил антрацитного цвета,

Яркий, блестящий напиток в чёрном бокале,

Она, ощущая всю прелесть букета,

Слушала молча в мрачно-сверкающем зале,

Он, подарив бриллиант, произнёс на прощание,

«Видеть из смертных всех лишь тебе посчастливилось,

Лик настоящий мой, -и сказав, -До свидания»,

Тихо неслышно исчез. Ей такое увидилось.

Дьявольский образ во сне был представлен тобою,

Тем, кто с рождения стал называться Армандом,

Тем, кого я шутя именую порою,

«Сицилианско-ирландским коктейлем Ассанте».

Если бы ты сыграл одну только роль,

Ненависть где герою туманила душу,

Не только её, всё существо и… боль,

Боль от бессилия, что он не самый лучший,

Где император, по сути своей вампир,

Уничтожающий, льющий с экрана зависть,

Полную чашу пьющий в кровавый пир,

Только за это одно ты ворвался в память,

Да и остался в ней, навсегда пленил,

Яркой игрой, образом и талантом,

Ты убедил, что Коммод себя убил,

Так и не став Рима судьбы гарантом.

В жизни же ты, Хоакин, совершенно другой,

Веган, не жадный, скромный, не зазведивший,

Очень я рад за Оскар «Джокерский» твой,

…

Хоть ты и тут отрицательный… так уж вышло.

Мне жаль, да, я жалею, что в тебе есть кровь ирландца,

Средь тех, кого я знаю, есть состраданье к боли,

Чужой. В тебе нет чувственности деда итальянца,

И кто из предков в жизни удостоил тебя роли,

Скупца?, который за столом считал-кому в тарелку,

Чуть больше положили, чем тебе, подарки дочкам,

Жены твоей, не делал ты и отбирал конфетки,

У девочек, не покупал им платья и чулочки,

А на экране-Бонд, герой твой щедрый и отважный,

И благородный Рочестер-несчастная душа,

Несёшь по жизни образ свой, он Скруджево-мультяшный,

Копи свои монеты невесёлый раб гроша.

Подумают точно-«С какой это стати,

Он здесь про двоих, надо поодиночке»,

Мне видится так-«Как молочные братья,

Слились две Звезды в чёрно-белый клубочек»,

Пускай седина покрывает белее,

Но топают дальше по жизни упрямо,

Себе отмеряя дорогу длиннее,

«Лапша из Нью-Йорка и Тони Монтана»,

В любом облачении смотрятся классно,

В табачном дыму улыбаясь с экрана,

Ролям отдаются правдиво и страстно,

«Лапша из Нью-Йорка и Тони Монтана»,

Хоть годы летят, ускоряется время,

Не скажешь про них-«эти два старикана»,

с «Ирландцем» попали вновь в нужное стремя,

«Лапша из Нью-Йорка и Тони Монтана».

«Бабушка Ваня…", уж ты извини,

Что обращаюсь к тебе так, по-свойски,

Годы не властны, они-«не твои»,

Ты вне времён всех пленяешь чертовски,

Тридцать седьмой, боже мой!, как давно,

Или недавно, и Лондон январский,

Я представляю, бьёт ветер в окно,

Новая жизнь прокричала по-царски,

Нет, не ошибся, ведь время спустя,

Стюарт Марию в кино ты сыграла,

И с той поры и всерьёз и шутя,

«Вашим Величеством» точно уж стала,

И напоследок…, прости за коллаж,

Всё понимаю, но выскажусь всё же,

Эти портреты…, фамильный типаж,

…

Как ты на фото здесь с дочкой похожа.

Заканчиваю и благодарю,

За тот за вывод сделанный блестящий,

Чуть глянула ты на мою жену,

И назвала (оххх…!) -«Леди настоящей».

Не мне одному эта мысль приходила на ум,

О том, что седым был с рождения этот канадец,

Как будто из люльки он влез в светло-серый костюм,

И выстрелом сразу напряг указательный палец,

Он вжился в свой образ настолько, что верилось мне,

Что это не блеф, не игра, что таков он и в жизни,

Что есть супер-коп в той далёкой огромной стране,

Спасающий глупостью всех Дребен Калифорнийский,

Казалось, порою, что он никогда не умрёт,

Что будет он вечным творцом тупо-праведных действий,