Владимир Мишин - Из Перми. Стихотворения

Открытое окно.
Я вижу из окна
Открытое окно
Соседнего дома.

Вот баба подошла
И сделала чего,
Закрыв еще вчера
Открытое окно.

И стало мне совсем,
Совсем одиноко,
И я разбил свое
Открытое окно,

Чтоб больше никогда
И ни одна баба
Захлопнуть не могла
Открытого окна.

На фига это так —
За окном снегопад?
Снег идет за окном,
Упирается в дом.

На фига это здесь
За окном растет лес?
Лес растет за окном,
Упирается в дом.

На фига это я
Лбом касаюсь стекла?
В лоб оконным стеклом
Упирается дом.

Убегали, убегали облака
От внезапно налетевших черных туч —
Им хотелось подурачиться слегка,
Им хотелось мелким дождичком всплакнуть,

Корчить рожицы и тени наводить,
И заглядывать в высокие дома,
А теперь спасаться надо, уходить,
А теперь бежать, неведомо куда.

Их прогнали, и маячат вдалеке,
А у нас начался ливень, и гроза
Распугала – нет уже нигде.
Только черная до края полоса.

Какая-то дама,
Какая-то дама,
Какая-то дама
Под красным зонтом
Шла прямо по шпалам,
Шла прямо по шпалам,
Шла прямо по шпалам
Под сильным дождем.

В туфлях на шпильках,
В туфлях на шпильках,
Или на гвоздиках,
В темных очках,
Нервно держала,
Нервно держала
Тонкую ручку
В тонких пальцах.
осторожно,

Шла осторожно,
Шла осторожно,
Держа равновесие,
Но мокрые шпалы,
Мокрые шпалы,
Скользкие шпалы
И скользкие рельсы.

Какая-то дама,
Какая-то дама,
Какая-то дама
Под красным зонтом
Упала на шпалы,
Упала на шпалы,
Упала на шпалы
Под сильным дождем.

Казалось, грязь уже навек
На улицах зимы,
А утром снова выпал снег —
Его не ждали мы.

Он падал вниз и вкривь, и вкось,
И странные слова
Шептали, опускаясь врозь,
Снежинки мне тогда.

Одна шептала: «Подожди,
Подставь ладонь свою,
Я упаду в нее, и ты
Увидишь – я цвету.

Я белый бархатный цветок,
Упавший с высоты,
Где никогда, услышь меж строк,
Уже не будешь ты.

Где никогда, в любой строке,
Уже не буду я.
Я расцвету в твоей руке,
А ты согрей меня».

Но, не дождавшись, без обид,
Тепла руки моей,
Цветок-снежинка отлетит
К теплу грядущих дней.

Снег падал вниз и вкривь, и вкось
От переменных сил.
И все, что прежде улеглось,
Неспешно заносил.

Белели улицы, дома,
Машины меж домов,
Деревья, люди и вода,
Замерзшая давно.

Да, становился белым снег,
Что выпал в прошлый раз,
Что черным стать успел уже
Под каблуками масс.

Все обретало прежний вид,
Звучание и лад;
Был сто тридцатый день зимы,
Снег падал наугад.

Сегодня понедельник, а завтра будет вторник,
А послезавтра будет, конечно же, среда,
А послепослезавтра четверг придет, позорник,
Поскольку в середине позорно быть всегда.

И пятница настанет, когда четверг устанет,
Когда четверг устанет нести свой тяжкий крест,
Потом придет суббота, откроет в рай ворота,
А после воскресенье помилует нас всех.

Я так давно не слышал песни,
Чтоб вдаль куда-то поманила,
Чтоб за собою уводила —
Не слышал я, ну хоть ты тресни.

А песни все, что слышу я,
Меня нисколько не заводят
И вдаль с собою не уводят —
Вот от чего печаль моя.

Не слышал также я давно
Хорошей думающей песни,
Чтоб жить на свете интересней,
Как нам, быть может, всем дано.

И нет давно уже баллад,
Что при своих начальных тактах,
Рождают спирта милый запах,
Неповторимый аромат.

Но оскуденья в чем беда?
Вопрос поставил я непраздный,
Ответ услышать очень важно,
Но он – не моего села.

Я вижу новую зарю —
Ее не видеть очень трудно,
Уже давно настало утро,
Я утром мутно Ваню зрю.

Чей вечный, бесконечный дух —
Данте, Горация, Шекспира —
Вселился чудом в это рыло
И там в бездарности потух.

Да, то, что было, умерло,
Но песни новые родились,
На что-то старые сгодились,
Сгодятся ль новые на что?

Останови свой бег, замри,
Ты человек или корова?
Коль ты не слышал «Ваня-соло»,
То ляг на месте и умри!

Мой стих на свете не жилец —
Он не достоин вашей скуки,
И я протягиваю руки,
Чтоб положить ему конец.

Но он, скотина, так не прост,
Не сгинет без сопротивленья,
Он рифму выслал в наступленье,
И я беру еще форпост.

Уже устал писать мой перст…
Но все, на этом обрываю,
Нарочно карандаш ломаю
И кровью ставлю жирный крест.

Зубная щетка,
Зубная паста,
Зубная просто,
Зубная, здравствуй!

Иван Комутов был безостановочно глуп,
Всех поражая своей некрасотою ума.
Из всех бумаг официальных был у него лишь сук,
На котором сидели он и его семья.

Но вышло время и вот, к стольки-то годам,
Он понял то, что так пытались втолковать ему все:
Кто добрым словом, кто просто пинком под зад,
А кто прибавляя к нему изящно приставку «де-».

Не плачь Иван, не плачь, не слушай нашей песни,
В ней слова правды нет, как нет в ней слова лжи,
Сядь на диван, ляг на диван, перевернись на месте,
Мы скоро кончим и уйдем, немного подожди.

Все, что случилось, просто не объяснить,
Хоть объяснить непросто это тоже нельзя —
Бывало, только хочешь что-то смудить,
А все уж смужено, как есть, давно за тебя.

И этот случай тоже этих статей,
Прибавить нечего и равно отнять —
Иван Комутов стал всех умней,
И этот факт заслуги нет проверять.

Постой Иван, постой, не уходи так скоро,
Куда спешить, когда мир ясностью пронзен,
Купайся, нежься в море нашего позора,
Топчи ногами стыд поверженных знамен.

Но он уходит – первый новый герой —
И будто кто-то гасит медленно свет;
Иван Комутов нас не берет с собой,
Ему совсем не нужен старый обед.