Константин Арбенин - Стихи песен. Зимовье Зверей

С несчастливым концом.

Да, это не вальс,

Это жизнь ангажирует нас

С равнодушным лицом.

Счёт, дайте мне счёт!

Наплевать, что кругом всё течёт

И срывает мосты.

Льёт ночь напролёт,

И чугунные львы у ворот

Поджимают хвосты.

Гром, водоворот —

Невозможно движенье вперёд,

Если память жива!

Счёт, дайте мне счёт!

Я сбиваюсь, а время не ждёт

И качает права.

Раз-два-три,

Раз-два-три,

Раз-два-три, раз…

Это не танец,

Нет, это не вальс —

Нечто кичёвое,

Нечто никчёмное

Снова пытается выманить нас.

Раз-два-три,

Раз-два-три,

Раз-два и три…

Видишь – любуйся,

Не видишь – смотри:

Пары танцующих,

Тройки гарцующих,

Птички, синички, скворцы, снегири…

Легче, плавнее, уютнее, тише —

Тот, кто уснул, всё равно не проснётся.

Тот, кто проснётся, увидит афиши

И по весне в самокрутку свернётся.

Тот, кто размешан живою водою,

Выплеснут в лужу и предан забвенью.

Я отправляюсь в леса за тобою,

Чтобы успеть к твоему возрожденью.

Я исполняю заказы и даже

Тайно беру чаевые и сальдо.

Я выставляю всё на продажу —

Подлость, как искренность, универсальна.

Сальные линии, плотные тени,

Тонкие талии, меткие руки:

Вальс – идеальное изобретенье,

Чтобы продлить долгожданные муки.

Лист, падает лист…

Слышишь сверху таинственный свист —

Это время пришло!

Лист падает в лист…

Если в силах ещё, оглянись

И – дождём о стекло!

Лист, падает лист…

Я давно уже не оптимист,

Я себя опроверг.

Вниз, всё-таки вниз…

Я вальсирую вниз,

А ведь мне так хотелось наверх!

Раз-два-три,

Раз-два-три,

Раз-два-три, раз…

Это не танец,

Нет, это не вальс —

Нечто кичёвое,

Нечто никчёмное

Снова пытается выманить нас.

Раз-два-три,

Раз-два-три,

Раз-два и три…

Видишь – любуйся,

Не видишь – смотри:

Пары танцующих,

Тройки гарцующих,

Птички, синички, скворцы, снегири…

Нет, это не вальс,

Это то, что я сделал для Вас

На обратном пути.

Нет, это не вальс,

Это несколько скомканных фраз

Вместо слова «прости».

Да, это не вальс,

Это просто печальный, печальный,

Печальный рассказ…

Нет, это не вальс,

Это раз-два-три, раз-два-три,

Раз-два-три, раз-два-три, раз…

Смирись со мной, мой бледный друг,

И не дрожи листом.

Мой козлоногий серый глюк

С сиреневым хвостом,

Живущий скрипами в полу,

Скользящий по стене,

Вчера на жизненном углу

Ты повстречался мне.

Ты был в цивильном пиджаке

И клетчатых штанах,

И линии в твоей руке

Предсказывали страх.

Я подмигнул тебе, а ты

Мне пригрозил хвостом

И медленно уполз в кусты,

Спугнув чужой фантом.

А я искал тебя всю ночь

И, сбившись с задних ног,

Вдруг понял: горю не помочь!

И стал я одинок.

Я разозлился на тебя,

А ты ответил мне тем,

Что, искренне по мне скорбя,

Вернулся насовсем.

А нынче снова мы враги,

Хоть в чём-то и родня.

Ты съел вчера мои носки —

Ты оскорбил меня!..

Вот так вот за большим углом

Овального пути

Стоит печальный бог Облом

С усмешкой на груди.

Вчерашний покой,

стучащий, как гной,

исчез.

И жуткая ночь

слезает, как скотч,

с небес.

Но ты уже спишь и не видишь Луны,

Тебе уже снятся свободные сны,

В которых нет той,

что разбила святой

союз,

Той, ради которой ты был взаперти,

Которую тщетно пытался найти,

А после – спастись,

ей посвятив

свой блюз.

Солидный медляк,

написанный для неё.

В котором и текст,

и музыка – всё твоё.

Солидный медляк,

исполненный для друзей,

В котором и текст,

и музыка – всё о’кей.

В кармане твоём

с крестом медальон

и файв.

И стрелки часов,

как плечи весов, —

всё в кайф.

Но что же ты медлишь! Очнись же скорей!

Тебя ждёт толпа у закрытых дверей.

Средь мокрых ресниц

в выражении лиц —

тоска.

Тебя больше нет, но ведь это секрет —

Они ещё ждут, что в окне будет свет!

Пусть дом твой закрыт,

но ведь где-то звучит

пока

Солидный медляк,

написанный для неё.

В котором и текст,

и музыка – всё твоё.

Солидный медляк,

исполненный для друзей,

Пьянящий, как мак,

гнетущий, как мрак… О’кей.

Твой призрачный мозг

рассыпчат, как воск,

и смят.

Но это обман,

ведь ты – меломан,

мой брат.

Она ещё бродит по проседи крыш,

И мы её видим, но ты уже спишь.

И всё как всегда,

и лишь эта беда

с тобой.

Не надо, не стоит распугивать муз —

Пускай прозвучит твой решающий блюз,

Пусть хоть пара шагов,

но зато без оков!

Не стой!

Один – как другой,

Но ведь ты не такой,

Ты же споришь с судьбой

И нарушаешь покой,

Ты презираешь устой,

И мы идём за тобой

За то, что ты в доску свой.

Но что сегодня с тобой?

Ты как будто немой!

Рот скорее открой

И немедленно спой

Им свой

Солидный медляк,

написанный для неё.

В котором и текст,

и музыка – всё твоё.

Солидный медляк,

исполненный для друзей,

В котором и текст,

и музыка – всё о’кей.

Жила на свете птица с руками вместо крыльев —

Случилось уродиться такому вот изъяну.

Все родственники птицы летали в изобилье,

А здесь – и клюв, и перья, а руки – как у обезьяны!

Назвали птицу выпью, и выпили за здравье,

И в лучшем зоопарке ей отвели клетушку,

А возле изголовья повесили заглавье:

Мечтами птицу не кормить, не то найдёте в клетке тушку!

А птицу так и тянет летать,

У птицы той крылатая мать,

У птицы той летучий отец,

А она сама,

Будто нет ума,

Не может летать – и всё!

Не может летать…

Пришёл на помощь птице какой-то академик,

Ветеринар безродный с оплывшими глазами.

Пришёл на помощь птице отнюдь не ради денег,

А по иронии судьбы – он тоже бредил небесами.

Он взял кататься птицу с собой на самолёте,

И вот они взлетели, и вот земли не стало.

А птица беспокойно ведёт себя в полёте,

А птица смотрит ввысь и ввысь, а птице мало, мало, мало!

А птицу так и тянет летать,

У птицы той крылатая мать,

У птицы той летучий отец,

А она сама,

Будто нет ума,

Не может летать – и всё!

Не может летать…

Но вдруг – memento mori! Но вдруг случилось горе!

Ветеринар отвлёкся и даже не заметил,

Как птица, прыгнув в небо, упала камнем в море

И распугала хищных рыб своею благородной смертью.

И академик плакал, мешая слёзы с пылью,

Но чей-то мудрый голос сказал: «Себя не мучай.

Коль приключилась птица с руками вместо крыльев,

То где-то есть и человек – безрукий, но зато летучий!»