Елена Милованова - Слёзы Ангела

Спустился ангел до земли,
Сел на крыльцо и ожидает,
А в доме, корчась и кряхтя,
Молодка девочку рожает.

Проходит время – не кричит,
Не извещает, что явилась,
О том, что девочка жива,
Давно сомненье появилось,

Но ангелу туда нельзя,
Всевышний строго запрещает
По воле Божьей – вопреки,
Пусть в муках девочку рожает.

Та девочка не так проста,
Смотрите, кто ступенькой ниже?!
Расправил ангел два крыла:
«Её я точно не обижу!»

Нарушив Господа запрет,
Вошёл он в дом, а на постели
Лежит младенец – жизни нет,
Глаза молодки постарели.

Взял ангел девочку, прижал к груди,
Любовью в крыльях согревая:
«Проснись же милая, приди,
Дорога ждет тебя большая!»

Слезу тот ангел уронил
На лобик девочки, и чудо!
Младенца к жизни возродил
И возвратился – в ниоткуда.

Всевышний это не простил
И ангелу велел подняться
А девочке той запретил
Без мук среди миров скитаться.

Взрослела девочка, росла,
Душа томилась в одиночку,
Но слезы ангела смогла,
Сумела спрятать под замочек.

Бежала, падала, вставала
И раны столько раз латала,
Ныряла в бездну – выплывала,
А слез любви не забывала.

Томился ангел в ожиданье,
Когда отступит наказанье,
Чтоб смог на землю опуститься,
С любовью к девочке явиться.

Годами девочка хранила
И слезы ангела – их силу,
И ничего не расплескала,
Соблазн миров не променяла.

Спустился ангел до земли,
А годы здесь давно прошли,
Но девочку найти он смог,
Её слезами и сберег,

Расправив крылья, обнял нежно,
Погладил волосы небрежно,
Смотрел на женщину, вздыхая,
Любовью сердце наполняя!

Я проснулась спозаранок.
Собрала свой рюкзачок,
Завязав больные раны,
Дверь закрыла на замок.
Вот иду – навстречу ветер:
– Ты откуда? И куда?
– Посмотреть решила, ветер,
Я большие города.
– Ну, иди, – ответил ветер.
Дунул в спину. Я бегом.
В жизнь другую на рассвете
Я отправилась пешком.
Солнце встало ярким светом.
Свежий воздух прямо в грудь.
Солнце у меня спросило:
– И куда ты держишь путь?
– В новый день, а на дорожку
Ты согрей меня теплом.
Погулять хочу немножко
И найти свой новый дом.
Потом туча налетела.
Грозой небо загремело.
Я промокла вся до тела,
Что согреться захотела.
Дождем туча моросила.
Спустилась ниже и спросила:
– Куда идешь? Что не простила?
Я туче тихо пояснила:
– Терпеть устала, нету силы.
Туча осыпала дождём:
– Ну ладно, встретимся потом.
Ещё немного повисела
И в небеса опять взлетела.
Я, приложив ко лбу ладонь,
Смотрела вслед, и дождь исчез.
Я разожгла себе огонь.
Меня согрел листвою лес.
Не стала отвечать огню,
Куда иду и почему.
Он обнял, бережно лизнул
И к мокрым волосам прильнул.
Так день прошёл, пора уснуть.
Надо немножко отдохнуть.
Отправлюсь завтра снова в путь,
Чтобы понять и жизнь, и суть.
А чтоб с дороги не свернуть,
Мне ветер в спину будет дуть.

А говорят, что курица глупа.
Я знаю точно, что неправда это,
Мы провели в деревне это лето,
Природа убедила нас сполна.

Цыплята появились в день грозы,
Гремело небо, с бочки поливая,
Своих детей собою согревая,
Спасала, сберегала от беды.

Неслись потоки бурные рекой.
Не встала с места, глаз не закрывала,
Как лист она от холода дрожала,
Птенцов уберегая от воды.

Душа болела за неё всю ночь.
Наутро, когда мимо проходила,
Сидит – ни с места, мокрая сама,
За птицу прямо гордость охватила.

Спросила у неё: «Ты, курица, жива?»
Она, не шевелясь и не мигая,
Мне еле слышно голос подала,
Но, как и прежде, с места не сошла.

Солнце поднялось быстро высоко,
Лучами нежно землю согревая,
Спросила я: «Ты высохла, родная?»
Насыпала на досточку пшена.

Пушистые комочки собрались,
А мать крутила голову по кругу,
Обозревая так везде округу,
Чтобы враги к птенцам не добрались.

Всё лето я за ними наблюдала,
Цыплят кормила, воду наливала,
Учила знаки, разговор куриный,
Какой рабочий день у неё длинный:

Встаёт в четыре, нужно накормить
И погулять, наукам научить —
Как чистить перья, лапой загребать,
Как прятаться, копать, на жердь взлетать.

К шести у курицы всегда отбой,
Зовёт цыплят она идти с собой,
Ворчит на непослушных, завлекает,
Под крылья на ночлег всех собирает.

Её хозяйка нам не запрещала,
Цыплят своих совсем не навещала,
А курица любви не возражала
И с каждым днем нас больше поражала.

Взлетит на двухметровый куст калины,
Птенцы за мамой тоже на рябину
Но ближе к осени разволновалась мать,
Птенцов в тепло уж надо возвращать.

Смотрела на меня, как извинялась,
Детей всех увела, не попрощалась.
Я с грустью данность эту приняла,
Так много с ней я рядом поняла.

Её бы глупости нам маленькую малость,
Тогда детей своих мы б не бросали.
Её бы воли небольшую нам частицу,
А я так восхищаюсь этой птицей!

На тёмном-синем небе месяц золотой
Флиртует мило с самой яркою звездой.
Ведь для него она любима лишь одна
И красотой своей пленила навсегда.

Как много их других подобных, вместо,
Только её он представлял своей невестой,
Мечтал, что долго будут по небу кружить,
Любви слова друг другу нежно говорить.

С какой бы месяц стороны ни заходил —
Никак дорогу к милой он не находил,
Как будто совсем рядом светит и мерцает,
Приблизишься – вмиг в бездне исчезает.

– Позволь твоей налюбоваться красотой,
Такой божественной и просто неземной?
Звезда сверкнула, улыбнулась с холодком:
– Что за любовь на расстоянии таком?

Металась вьюга над землёй.
Извившись снежною змеёй,
Седые косы всюду разбросала.
Зловеще ныла, выла и стонала.

– Откуда гнев с такою силой? —
Смотря на вьюгу, я спросила.
Мне брызнув холодом в лицо:
– Вот, любопытствует ещё!