Онега Ершова - День поэзии – 2020. Международный союз писателей

Гордо Полигимния возносит
Руку вверх и, стоя над горой,
Громогласно гимны произносит.
…Жаль, что редко нужен жанр такой.

Всё подметит, всё опишет Клио,
Каждый штрих стремясь запечатлеть.
Нужно быть истории правдивой,
Чтоб в грядущем значимость иметь.

Очередь Урании ответа,
Звёзды что рассыпала вокруг:
– Знают астрономию поэты,
Ведь луна – их самый лучший друг!

Закружилась в танце Терпсихора,
Распугавши мелкое зверьё:
– Где же суть бессмысленного спора?
Каждый молча выберет своё!

Девять муз спешат закончить пренья,
Кони уж копытами стучат!
Господа, ловите вдохновенье —
Музы на Пегасах к вам летят!!!

Философ Музу как-то озадачил:
Как выбор свой осуществляешь ты?
Летишь к тому, кто беден, слаб, и плачет?
К нему стремглав метнёшься с высоты?

Крылом укроешь, дашь забвенья радость,
Подаришь силу боль свою излить,
Подруг своих бесчисленное стадо
Стараясь на подмогу торопить…

Иль к тем идёшь, кто знать тебя не хочет,
Стихами изливаясь без проблем,
Не веря, что дежуришь днём и ночью,
С увесистой коробкой новых тем?

Уходишь к тем, кто собственным талантом
Кичится, как природной красотой,
Философов, бродячих музыкантов
Брезгливо обегая стороной…

Кто раб тебе, и кто – всего дороже?
Кто – пыль у ног твоих, и кто – звезда?
Мы на вопросы жизнь свою положим.
Ответа не услышим никогда…

Под белоснежностью крыла великолепного Пегаса
Поэзия всегда могла быть у подножия Парнаса.
Но ей не нравился удел, взнуздать коня она решила.
И вот поднялся и взлетел Пегас на самую вершину.
Открылся сверху дивный вид, предстало ей на обозренье,
Что каждый алчущий пиит готов к Парнаса покоренью.
Достичь поэзии высот стремилось авторов немало,
Да только Муза в этот год не всем охотно помогала.

Поэта тяжко чин нести, не каждый рад такой обузе.
Желаю вам приобрести всем по Пегасу и по Музе!

Я вернусь, если туча покроет закат,
Если небо прольётся холодным дождём,
И когда мне останется – только назад,
И не крикнет никто: «Догоняй же, мы ждём!»

Я вернусь, и останусь за мокрым окном,
Будут капли бежать по стеклу, по щекам…
А под утро забудусь болезненным сном —
Я всю ночь отдавалась… стихам.

Если мне суждено не дожить до утра этой ночью,
Я уйду все равно, раньше срока покину свой дом —
По цепям фонарей мимо улиц пустых и порочных
Я уйду поскорей и никто не заплачет о том.

Далеко-далеко на востоке колышется осень.
Высоко-высоко диких уток прощальный полет.
У туманной реки среди бронзово гаснущих сосен
Все горят огоньки, предвещая крутой поворот.

Меж обугленных плит те костры шепчут путнику: «Грейся…»
Дальше город теснит подступивший к окраинам лес.
Там кричат поезда, там гудят беспокойные рельсы,
Там слетает звезда с утомленных от жизни небес.

Я родился – поэт – не на счастье, теперь понимаю:
Тех времен уже нет, а сегодня иная пора.
Я, конечно, грешил и у врат недоступного рая
Упаду я без сил под неласковым взором Петра.

Я, конечно, уйду – хоть никто никогда не заметит.
Слышу в жарком бреду октября ненадежную медь.
Я вернусь к вам опять, хоть на том, нами думанном, свете
Мне уже не писать, не любить и конечно, не петь…

О, Боже! Я не стану лгать себе!
Пусть боль пронзит, но предпочту я правду!
В угоду обступающей толпе,
Не буду плакать. Плакать я не стану!

Я всё стерплю. И правдой освещу
Свою дорогу в мир добра и света,
Пред образами я зажгу свечу
И у тебя решусь спросить совета.

Как пережить предательство людей,
Чем окропить открывшиеся раны,
Когда у торжествующих свиней
Есть только соль, чтоб сыпать неустанно?

Терпение Господь вознаградил
И мне сказал, что отвернуться вправе
От тех людей, кто бессердечен был,
И даже речь промолвило расправе.

Я плакала. О, сколько было их,
Кто сжёг бы на костре меня, дал яда,
Была я непохожею на них
И Богу я ответила: «Не надо!

Прости их, ведь не знают, что творят!
Их мозг затмили и корысть, и зависть!
Не от любви, от жадности горят
И, подло оправдать себя пытаясь,

Лишь оскверняют человека лик,
В аду своих страстей сжигая совесть.
А у меня – слезой пролился стих
И, может быть, я выстрадаю повесть.

И ты, Господь, их вразуми, прошу,
На миллионы лет работы хватит.
Две тысячи уже почти прошло,
С тех пор, как сын твой умер на распятье.

Неужто он напрасно боль терпел
И за грехи людей изнемогая,
Погиб, воскрес и всех прощать велел…
Но, что же делать дальше, я не знаю

С грехами тех, кто в спину нож вонзал,
Плевал мне вслед за то, что я – другая?»
И мне в ответ тогда Господь сказал:
«Прости и ты, как я всех вас прощаю.

Очисти сердце от обид своих
И наслаждайся тем, что я дарую.
Я – после смерти всех, тех и других
С учётом их грехов рассортирую.

А ты – пиши. Я буду диктовать,
Хоть и нечасто, дел, как видишь, много».
И вдруг исчез, как будто дал понять,
Что правильно я выбрала дорогу.

А поутру, едва открыв глаза,
Не поняла, что было сном, что явью,
Почувствовав, как чистая слеза
Скатилась, чьей-то вытертая дланью.

Поймать перо от журавлей,
макнуть в рассвета акварели,
чтоб буквы маками алели,
когда включается дисплей.

Точить перо и погрузить
в заката тёмные глубины,
изобретя в стихах вакцины,
чтоб мир от скверны излечить.

Перо – и скальпель, и стилет,
что вечно в этой битве спорят.
Пиши волной по глади моря,
коль нет чернил. Пиши, поэт!

О, подруга бессонных холодных ночей,
О, Эвтерпы наперсница вечная!
Не заменит тебя равнодушный дисплей
монитора и «мышь» бессердечная.
Ты царишь на поэта рабочем столе.
Вы с пером – словно скипетр с державою.
Отражаются в тёмном твоём хрустале
моих рифм купола златоглавые.
Ты не раз разбавляла чернила слезой
и менялась от чёрного к алому…
Чистый лист без тебя – как полёт затяжной,
когда стропы разорваны надвое…