Ольга Абайкина - Иван-Да-Лилия. Бредущая по граблям

***
Мне тыкнуло небом в пальцы:
Стекая по ним дождём,
Вернув не того скитальца,
Которого с ним мы ждём.

Трагично о днях минувших
От фарс до колик взвыв,
Ломаю ковчег подушек
И в ванне терплю заплыв.

Как самый лояльный зритель,
Со свистом да к небесам:
Не ангел, ты – бес-хранитель,
Халтурщик по чудесам,

По жанру исправь программу:
От грома трещит карниз,
По каплям разучишь гаммы,
И всё повтори на бис.

***
Душный август на хмарь звездопада
Сеновалов душистый постельник
Расстилает, как будто в награду
Осуждённым к забвенью в сочельник.

А пушкарь громогласных пророчеств,
Отстрелявшись скандально-пушисто,
В грязь кидает короны высочеств —
Фарс-минорный протест реваншиста.

Сушит ночь на рогатке небесной
Откровенья хмельных сенокосов,
В сны вплетая меж тягот телесных
Запредельность духовных запросов;

Предрассветно-холодной лягушкой
Проникая вульгарным и вялым
Клином страсти бывалой в подушку,
Затихающей под одеялом.

Забивая последнюю стрелку
В многотомник болотных сказаний,
Я ломаю твой лук об коленку,
Августейших не чтя показаний.

***
Бессонницу, как пёрышко в чернильницу,
Макаю в дурноту предгрозовую
И жду, когда рассветным бредом выльется
Призыв к тому, которого ревную.

Угар столицы с грешным вожделением
Мешаю я в асфальтовой пиале
И, как настой, обещанным спасением,
Лакаю ложь, которую желали.

А молний суррогат на утра здравницы
Стекает, словно кляксы на бумагу.
В постели не тому с тоской зевается,
Которого хочу, но всё ж прилягу.

Хлебну первач побудки, словно пьяница,
Добавив хмеля бренного трофея
(Всё, что сетями громовыми манится)
В коктейль забот, ускоренно трезвея.

***
Как свечка, тает дня истома,
И темень глубже, холодней;
И рвётся мысль из плена дома
В просторы жаркие степей:

Где суховей косноязычный
Про краткость жизни причитал,
Где попирая все приличья,
Ему перечил первотал;

Где я не верила тюльпанам,
Укрыв тоску под грудой дел;
Где слогом зля высокопарным,
Ты над признанием корпел;

Где теми ж тропами влекомы
Пустыни демоны снуют;
Где только вольный ветер дома
Из миражей творит уют.

***
Как под буйною куманикой
Завалился в саду плетень,
Так согнулась к мечте безликой
Стародавней печали тень.

С виду вроде бы та ж малина,
Только спелостью в синеву.
Сколько лет о тебе молила,
А теперь и не позову.

Той преступной любви улики
Затерялись, и вышел срок.
Поздней сладости ежевики
Даже ты оценить не смог.
© Иван-Да-Лилия, 2007 C/п №107081800814
Карбамид высочайшего блага
***
Карбамид высочайшего блага —
Суть пород антрацитовых штолен,
Как кристаллы божественной влаги,
Беззаветною данностью: волен

Созидатель телесных забоев
Меж пластами сомнительных тягот
Нам вкрапляет рубцами побоев,
Что грехами на душу возлягут.

Но шахтёром заброшенной шахты
С фонарём, освещающим губы,
Как старатели бешенной вахты
От мороки пресыщено-грубы,

Откопав самородных уродин,
Трудно-больно глотнув мочевины,
К небу звёздами бросив: свободен,
Мы хоронимся свято-невинны.

***
Ты звал меня любить и ненавидеть,
Смеяться звал, и плакать, и молчать,
Бежать и гнать, терпеть, держать, обидеть —
На правило сомнением печать.

Дано от Бога, злу на попеченье:
Зависеть, видеть, слышать и дышать;
Зубрёжкой рокового исключенья
Сама судьба пыталась помешать.

Но карой древнего, как мир, влеченья
Со свистом опускаю, словно плеть,
Во имя жизни лаской отреченья
Умение смотреть, но не вертеть.

***
Оставлю одну «Блондинку»,
А всё остальное – в урну;
И буду сдувать пылинки,
Икая под марш бравурный.
Гнуть пальчики в томный веер
Сама научусь гламурно,
Чтоб лживость твоих евреев,
Зашорила очи дурню.

«Коробочку» и «Калину»,
И «Клён», и «Камыш» шумящий
Из сердца я с кровью выну
В стих бледный, но настоящий;
И попу приладив к тыну,
Под возглас людской, бодрящий
На радость тебе остыну,
Взяв символ, как конь стоящий.

И стильной пройдясь брюнеткой
Покорно греху-тщеславью,
Из слов, что горьки, но метки,
Поэткой сложу: «I love you!»
Детишкам свяжу пинетки,
Кастрюльку борща сварганю —
Блондинки, как льдинки, крепки
В реале и на экране.