Алексей Тихонов - Диптих. Стихи / Сонеты

Не ведаю предела восхищенью,
Случайно слово проронить боюсь.
Пред аналоем словно предстою
И мысленно молюсь о всепрощеньи.

И стройный ствол, отнятый у рябин,
Ложился посохом в ладонь руки.
Его я ладил в травах костяники,

Когда на миг всё стало пустотой.
Мне мир предстал воистину живой:
Единство между малым и великим.

Единство между малым и великим
Философ закуёт в оковы дум,
Твердя, что жизнь – не более песчинки
В часах Вселенной, тонет средь секунд.

Однако, хлипкая на вид, байдара,
В которой мы заведомо плывём
По россыпи надводной древних звёзд,
Способна всколыхнуть небес зерцало.

…Достигнув дельты, к берегу пристав,
Ступая гостем во чертоги сна,
Я осязал рукою спины рыб.

Когда душа исполнилась покоя,
Я слышал, как дыхание прибоя
Колышется в колосьях спелой ржи.

Колышется в колосьях спелой ржи
Далёкое воспоминанье детства:
Босой забег сквозь поле до межи,
Присущий всем юнцам эпикурейства.

Ужель теперь неотвратим полёт,
Всё явственней и ощутимей бездна?
И возвестит неоспоримость тезы
Печальный Роланд, затрубив в свой рог…

Я не презрею участи своей,
Лишь падаю быстрее и быстрей,
Приметив сотни капель дождевых,

Всем естеством похожих друг на друга:
Трепещет гладь, как в приступе испуга,
И водомерок размыкаются круги.

И водомерок размыкаются круги,
Засеребрив надводное убранство.
Похожи на соцветья георгин
Мерцанья звёзд над головами паствы.

Но не узреть небесной красоты
Под камнем хладным расписного свода.
У очага ведут беседу бондарь
И винодел о темах бытовых.

Я молча слушал, их внимал беседе.
Подобны мысли были бочке сельди:
Зараз их все с избытком не осилить.

И каждый рассуждал по мере сил,
Чтоб истину в сужденьях обрести
На глади многих разночтенных истин.

На глади многих разночтенных истин
Пожарище разводит царь Арей.
Там воины, как псы цепные, вгрызлись
В любую из доступных мелочей.

И стар, и млад – и нет здесь невиновных:
Важна лишь степень чьей-нибудь вины,
Когда средь зрячих – слепы и глухи –
Останутся лишь толпы побеждённых.

Что пиррова победа правоты,
Когда её поднимут на щиты,
Но не придёт вослед ей Судия?

То значит в мире все искажено.
И меркнет день. В душе моей темно.
И тень – я сам. Преследую себя.

И тень – я сам. Преследую себя,
Везде и всюду, предстоя скитальцем.
И рук моих творенья – лебеда,
Полынь и сыть, овсюг и одуванчик.

Но путь земной излит юдолью слёз,
На нём потонет призрачное нечто,
И отпадёт всё то, что было тщетно,
И суть – пустое – попросту сгниёт.

…На пастбищах мелодии слышны:
Играют на жалейках пастухи
Стадам неспешным в мареве утра.

На почве доброй век взрастают травы,
Так вновь небес фрегаты уплывают,
Родные покидая берега.

Родные покидая берега,
Уходят в море выросшие дети.
Их ждут обратно матерь и жена,
Молясь ночами о попутном ветре.

Я видел их у ветхого причала,
Прочтя о мыслях в выраженьи лиц.
А может, мне о них поведал бриз,
Историю о женщинах печальных.

Вот так во мне звучащие стихи
Уходят вдаль, в объятия стихий,
Под парусом бумажным в океаны.

Волнительно трепещет естество,
Но всякому – предел и строгий срок,
И я гляжу назад без содроганий.

И я гляжу назад без содроганий.
Держась тропы, я собираюсь в Путь.
Я – Слышанье, Глагол и Созерцанье,
Я – золото, покинувшее ртуть.

Но, прикасаясь чувственного Мира,
Я слышу зов Вселенной по ночам,
И я молчу, желая закричать,
И я грущу в той радости разлитой.

Безжалостен творец самообмана,
В груди его не заживает рана,
Он – Прометей, прикованный к скале.

И он – Гефест, обкраденный собою.
Кружит орёл зловеще над скалою,
И, видя цель, направил взор вовне.

И, видя цель, направил взор вовне,