Ирина Белояр - Клаустрофобия. Сборник стихов

Где-то жизнь… а доползу ли я?
Пустота крадется в сны.
За окном стоит безумие,
Дотянуть бы до весны.

Пьянки, блуд, ночные прения,
И раздор из ничего…
Это время между временем,
Память вычеркнет его.

Ничего на земле, ничего.
Только ветер, ветер, ветер,
Только ветер рвется в дома,
Лижет стены и стекла бьет,
Небо темное рвет в куски,
Листья мечет – как судьбы метит,
Разметая в один размах
Мироздание, как старье.

От конца до первопричин
Вся Вселенная – на ладони,
От химер до судьбы земной
Все запущено с молотка.
Только нервная дрожь свечи,
Где – чернилами или кровью,
Акварелью или огнем —
Все, что пишется – на века.

Нет, не так. Ничего, ничего,
Только ветер, ветер, ветер,
Только ветер рвется в сердца
Выметая и сплин, и стон,
Хлещет рубищем по глазам,
Поднимает незрячим веки,
От начала и до конца
Как хлыстом, проводя перстом.

Отлучение от святынь
Нас, постылых, и иже с нами,
Ниспадение с высоты,
Круговерть расстояний, лет…
На ладони у пустоты,
Прахом тело и в пыль сознанье,
На ладони у пустоты,
Где Он скажет: «Да будет свет».

Ворох сплетен, ворох тряпок, грязи ворох,
Ворох суетных событий и вещей.
Бродит время телефонных разговоров,
Бродит время бюллетеней и плащей.
Отцветающими золотом шарами
И кленовыми одеждами дрожа,
Рвется в комнату оранжевое пламя,
Отживая окончательный пожар.
Будто кожу с рук, оранжевые листья
С адской болью отдирая каждый пласт,
И обугленные пальцы студит ливнем,
Там где юность в небо зеленью рвалась,
А теперь, как будто кто-то постаревший
Описал над пыльным городом кольцо,
До последнего исподнего раздевшись,
И юродствует под окнами, дрянцо…
И накатывает буйными валами
Это море разливанное в душе,
Бьет над краешком оранжевое пламя,
Словно кровь кипит на жертвенном ноже.
Что там? – Осень во дворе. Я так, о личном.
Тут сюжетец небольшой: у гаража
Ходит по двору спитой радикулитчик,
Ходит, молодость метлою вороша.

То ли грезится,
То ли сбудется,
Может – стерпится,
А может – слюбится.
То ли – мучишься,
Рвешься с привязи…
А может, к лучшему?
Может, вывезет…

Неспокойно, ох, неспокойно,
То ли бродит по дому нечисть,
То ли ближний готовит гадость,
То ли дальний беду несет.
Неспокойно, ох, неспокойно,
Может, просто дождливый вечер?
Но за вечером бродит утро,
И так по кругу, который год.

Воешь волком: злая штука, безобразна без прикрас,
Эта будничная скука, неизбывная, как страсть,
Хоть мертвы, порыты пылью, как лохмотья на ветру,
Были крылья – нету крыльев. Растащили по перу.
Чердаки шагами мерить, влезть на крышу и орать:
Были перья – нету перьев, разлетелись по ветрам.
Тридцать три квадратных метра вплоть до возраста Христа…
Все. И нету даже ветра. Не осталось ни черта.

…А жизнь рулеткою
Знай-се крутится…
Только тут уж что-нибудь одно: уж либо – стерпится,
Либо – слюбится.
Да что ж ты маешься
В этой привязи!
Хрен куда тебя
Она вывезет.

Неспокойно, ох, неспокойно,
То ли кони с работы дохнут,
То ли рылом нечистым в окна
Замороченная луна.
Неспокойно, ох, неспокойно:
За воротами бродит осень,
А за осенью бродит холод,
А за холодом ни хрена.

Полно. Как прежде не будет —
В полночь над бездной летать.
Ветер приходит оттуда,
Где человек не под стать.
Может, я древо без корня,
Степью, о камни звеня,
Бурным, стихийным аккордом
Ветер проносит меня…
В царстве суровом и строгом,
С сердцем, покрывшимся льдом,
Как перед Господом-богом,
Как перед Страшным судом,
Шлейфом бумажного змея
Рвусь из небесных глубин —
– Любишь? —
Люблю, как умею.
Трудно, любимый, любить.
Глянешь, как вьюга над лесом…
Рвешься уйти из нее,
Кто-то – не бог и не кесарь —
Встанет и спросит свое.
Тяжесть надавит на плечи,
Трудно подняться с колен,
Трудно любить через вечный
Холод на этой земле.
Не оттолкнуть и до жезла
С неба рукой не достать…
Полночь. Полшага до бездны.
Страшно, любимый, летать.

Опомнись ото сна, восстань из гроба:
Как судный день, сияет на горе —
Слепой и зрячий, хворый и здоровый,
Иди туда, где празднует апрель.
Иди, сходи с ума, люби, юродствуй,
Не ведая, зачем и почему,
Где он царит по праву первородства,
И все живое тянется к нему.

Казалось – все: вовеки лед не треснет,
Мир коченеет, стынут витражи,
День не придет, Сын Божий не воскреснет,
Оглохнуть, и ослепнуть, и не жить.
На дне души лежит блестящий иней,
Но смутно чуешь: что-то сквозь кошмар
Идет по человеческим руинам
Оттуда, где кончается зима.

Мертво сознанье, чувства незнакомы,
Судьба лежит сожженная в углях.
Но молча выбирается из комы
Покрывшаяся струпьями земля.
И паводок ковром под ноги стелет,
И здравицу вызванивает дождь…
Не ты ли, юный пасынок метели,
Неузнанный, по воздуху идешь?

Балкон. Темнота, сигарета и ветер.
Бульвар. Соловей и мальчишеский свист.
Июньская полночь играет на флейте
Для тех, кто не станет бежать от любви.

Ну хватит, довольно. Никто не из стали.
Да сколько ж латать этот тришкин кафтан!
Мы оба не сахар. Мы оба устали.
Еще две затяжки – и все, от винта.

Там, в парке, цветет фонарями аллея,
Гитара и вопли влюбленных котов…
Двенадцать. Уходит последний троллейбус.
Плевать, не проблема. Поймаю мотор.

И нечего думать. Навеки и сразу.
Грохочет… вот только грозу пережду.
…А пепел дрожит неоконченной фразой
В июньской ночи, самой светлой в году…

Спадает небесная старица,
Кончается время дождей.
Иду, бесприютная странница,
В пути, словно рыба в воде.
Грустить-то не грех – да забыла как,
Не времени нету, ни сил.
Все слезы из облака вылакав,
Смеется глазастая синь.

Все в прошлом – лишь всполохи ранние
С пролога
До самой последней главы —
Играют игрушечным пламенем
Моей полудетской любви.
С собою – лишь самое лучшее,
А горечь плетется в хвосте…
Ах, если б все слезы горючие
Текли от таких лишь потерь.

Не мучайся – я уже выросла
С тех пор, как горела в огне.
Куда бы теченье не вынесло —
Не надо жалеть обо мне.
Вот так. Да и что со мной станется,
В несчастье – как рыба в воде…
Спадает небесная старица,
Кончается время дождей.