Владимир Потибенко - Привратники рассвета. Сборник стихов

Редактор Сергей Краснобород

Иллюстратор Сергей Жиленко

© Владимир Потибенко, 2020

© Сергей Жиленко, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4498-3867-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Подготавливая к изданию стихи Владимира Потибенко, я перебирал в памяти имена «состоявшихся» литераторов из «перестроечного» поколения. Пелевин. Гришковец. Быков. Искренко. Десяток раскрученных отпрысков столичного (обеих столиц!) бомонда, пожалуй, наберётся. У каждого – своё лицо, свой стиль, своя сквозная тема. Кто-то гарцует на полях эстетики, кто-то парит в невесомости фантастики, кто-то погружается в глубины мистики. Где-то забавно, где-то увлекательно, где-то интересно. Но всегда – мягко, гладко, чуть игриво, на грани эскапизма. Что, собственно, и понятно: другие времена – другие нравы!

Владимир Потибенко – тоже оттуда, из поколения, которое успело полным ртом хлебнуть из грязного корыта брежневского изобилия, обсосать мослы велеречивых горбачёвских иллюзий и травануться просроченным винегретом безбашенных девяностых. Вот только постигал он все эти прелести не в столицах, а в далекой провинции, в небольшом искусственно созданном городке посреди степей Казахстана. «Времена не выбирают. В них живут и умирают», – писал когда-то Александр Кушнир. Часто «не выбирают» и место постоянного проживания – по разным причинам.

Влияет ли время и место жительства поэта на его талант? Предлагаю каждому читающему самостоятельно ответить на этот вопрос. Тем более что нынешняя ситуация «глобальной деревни» вполне дает для этого повод.

Сегодня кажется, что почти вся оригинальная поэзия, появившаяся во второй половине 1980-х, была так или иначе связана с музыкой, точнее – с «социальным роком». Родился даже термин в литературной критике – рок-поэзия. Башлачёв, Цой, Летов, Полева – культовые фигуры поколения, которые в нём и «состоялись», не дожив до нынешней эпохи «пластиковых брендов». Слишком отчаянно они рвали струны на своих гитарах, слишком надрывно пели. Не знаю, пел ли Владимир Потибенко свои стихи под гитару, но то, что они «вписываются» в контекст «социального рока», читатель может убедиться самостоятельно.

Продолжая аналогии, Побитенко можно сравнить с Кинчевым. Во всяком случае, в стремлении обрести «почву под ногами» в трансцендентальном – в Боге. Отсюда – и стихотворные обращения к Сергию Радонежскому, и откровенные молитвы, и интерпретации на тему продажи души дьяволу, которые представлены в книге. Но главное, на мой взгляд, что отличает стихи В. Потибенко – это неприятие лжи, неприятие стойкое, безоговорочное, до самоотречения. Лжи – как части общественной жизни, как ржавчины, разъедающей человеческую душу, как навязчивого соблазна для поэта в его творчестве.

Не это ли чувство, возникшее явно и одновременно у целого поколения, стало тем незыблемым фундаментом, на котором хитроумным политикам так просто было укладывать «нулевые» звенья хибары перестроечного «счастья», а само поколение замуровать потом в «пластик» – мягко, гладко, чуть игриво, на грани эскапизма…

С Владимиром Потибенко так не получилось. Получилось по-другому – более драматично. Но разве это мешает читать его пусть кое-где неровные, но безоговорочно искренние стихи?

Владимир Потибенко

Я – из райцентра, часто безэтажного,

Где аромат «программы продовольственной»,

Из быта бесквартирного, неважного,

Из серости, глуши исконно свойственной.

Я – из шмотья, что «образца тридцатого».

А как иначе? Нет у нас фарцовщиков.

Из «плебса» я, на совесть не богатого,

Не бедного на трутней и подёнщиков.

Из школы, где в шестнадцать Достоевские,

А Чеховы – к пятнадцати понятные.

Где мысли по шаблону – пионерские.

Свои ж – не шапкой, лозунгом подмятые.

Я – из окладов в тонких пачках трёшников,

Из должностей, которые не надобны,

Из табунов, где конкурс на погонщиков,

Из мелкоты, что в великаны рада бы.

Из тех, что пьют, тупея в безысходности.

Увы, причину путают со следствием.

И следствие «непьющие» по должности

Провозглашают всенародным бедствием.

Я – суррогат всего, что выше сказано,

И прочего – за гранью понимания.

Я – брак, но бракоделы безнаказанно

И впредь творят… Спасибо за внимание!

Шарниры в поясе и коленях

Не заедают, надёжно служат.

Из поколения в поколение

Их ржа не точит и жар не сушит.

Не вспомнить ныне лихой годины,

Когда почали во зле вампиры

Хлестать бичами, сгибая спины.

И получилось… На то шарниры…

Затем, бичи осудив, попрали.

Но спины гнулись холуйски, льстиво,

К тому привыкнув, поскольку знали:

Угодным будет и кус, и пиво.

Кто похитрее – сгибался ниже,

Весь раболепья в служеньи полон.

И возносился за это выше

К «столам», «советам», а то и «тронам».

Добравшись и превратясь в тирана

(Холуй и деспот – одной природы!),

Ломает спины державших прямо.

И гнутся, рабски служа, народы.

Меняют лики антагонизмы,

Зло гримируя под благородство.

Когда б лишь это… Но верх цинизма —

Добро престола. Оно – юродство!

Бунтов и вольниц тщета бесспорна.

Напрасно буйство кровавых драк,

Пока сгибается в нас покорно

Угодник вечный – шарнирный раб.

Сокрыты одеждами чуткие души.

Ни слякоть, ни холод для них не опасны.

Веками, как только добрались до суши,

Они забывали, что солнышко красно.

У них под мехами – умеренный климат.

Тепло, но не жарко, и влажности – в меру.

Они и в постели тулупы не снимут.

Мираж – нагота. Не берите на веру.

И всё же бывают такие минуты,

Когда оборвётся застёжка нежданно.

И души чихают, им так неуютно

От влаги и ветра, проникших незванно.

Но это недолго. Закрепят застежку,

Поставят горчичник, дадут аспирина.

Ещё пододенут от сглаза одёжку,

Как витязь кольчугу – душа ведь ранима.

Тщета визитёров, по души пришедших,

Извечна. Не рвитесь сквозь вату и латы.

Контакта не будет. Быть может, ушедших,