Людмила Жеглова - Струн несмолкающие звуки

Пройти повинен мыслящий поэт,
Чтоб соответствовать поэта званью,
А также и читателей признанью;
И чтоб стихи пошли бы прямо в свет.

О том мечтает в жизни всяк поэт.
Читатель для поэта – камертон.
Достоин он почета, уваженья,
Поэта может возвести на трон,

Или отправить в «камеру забвенья».
И, как маяк, он освещает путь,
Поэту не дает в дороге сбиться,

Плутать в сомнениях когда-нибудь,
А даст собрать ему всю силу духа,
И вновь следить в духовных безднах звука.

И вновь следить в духовных безднах звука,
Оттачивая мастерство свое,
И отсекая лишнее: – наука!
На том стоит все в мире мастерство.

Внести в поэзию свое то слово,
Что ценным камнем станет, как основа,
Родившись заново в обличье новом.
Сияния добавит, больше света!

Вот в чем предназначение поэта.
В движенье, устремленье весь секрет,
Кто топчется на месте, в том проку нет.

Лишь устремление дает эффект,
Увидеть новое в сиянье света –
Не вспыхнул ли еще не бывший след!

Не вспыхнул ли еще не бывший след,
Не послан ли на землю тот поэт,
Преодолев что «звездны тернии»,
Всю землю озарит, как луч весенний;

В стремительном потоке устремлений
Пройдет по ней под знаменем планет,
В сверкании негаснущих комет.
И мир заявит, что родился гений!

Других на этот счет не будет мнений.
Он тот, кому в пути препятствий нет –
Пройдет, минуя молнии и громы.

За ним пойдут другие, им ведомы,
Чтобы пролить на землю ясный свет –
От лёта сказок, духов и комет.

От лёта сказок, духов и комет,
Что впитывает ум наш с ранних лет,
Приоткрываются Вселенной двери.
И мы, всем сердцем – дивным сказкам веря,

Не думая, куда ведет тот след,
Идем, блуждая в тайнах лабиринта,
Откуда выхода так часто нет;
Не веря, всё ж бежим мы в темпе спринта.

Не так ведет себя большой поэт.
Чтоб создавать бессмертные творенья,
Он в Разуме Вселенском ищет след,

Душою чувствуя его веленье,
Беря как основную из идей:
Творить из мглы расцветов и лучей.

Творить из мглы расцветов и лучей,
Включить в оправу стройную сонета
Две капельки росы, три брызга света
И помысел, что вот еще ничей.

Узнать в цветах огонь родных очей,
В журчанье птиц расслышать звук привета,
И так прожить весну и грезить лето,
А в стужу целоваться горячей.

Не это ли веселая наука,
Которой полный круг в расцвете лет
Пройти повинен мыслящий поэт?

И вновь следить в духовных безднах звука,
Не вспыхнул ли еще не бывший след
От лёта сказок, духов и комет.

Еще последний снег в долине мглистой.
На светлый лик весны бросает тень,
Но уж цветет душистая сирень,
И барвинок, и ландыш серебристый.

Как кроток и отраден день лучистый,
И как приветна ив прибрежных сень.
Как будто ожил даже мшистый пень,
Склонясь к воде, бестрепетной и чистой.

Кукушки нежный плач в глуши лесной
Звучит мольбой тоскующей и странной.
Как весело, как горестно весной,

Как мир хорош в своей красе нежданной –
Контрастов мир, с улыбкой неземной,
Загадочный под дымкою туманной.

Еще последний снег в долине мглистой
Лежит сплошной и плотной пеленой,
Сверкающей своею белизной,
Не тронутой еще ручьем речистым.

Там не родился еще ясный день,
Луч солнца не пробился через тучи,
Густая на долину легла тень,
И веет там прохладою могучей.

А в городе уже в улыбке день,
И солнцу рады все и даже пень.
Как рады ручейки, пустившись в бег,

Но кое-где лежит ноздрястый снег,
И он и покосившийся плетень
На светлый лик весны бросают тень.

На светлый лик весны бросает тень.
Возьму лопату, выйду я из дома;
Хочу убрать я снег, поднять плетень,
Но в теле и усталость, и истома.

Вдохну всей грудью воздух я весенний:
От запаха вскружится голова.
Из чащи слышится уж птичье пенье.
– Как хорошо, какая лепота! –

Скажу я сам себе, от счастья млея,
И чувствую, что становлюсь сильнее.
Прогнал усталость от себя и лень,

Легко расчистил снег, поднял плетень.