Дмитрий Пригов - П: Малое стихотворное собрание. Том 1

Заметил я, как тяжело
народ в метро спит
Как-то тупо и бессодержательно,
хотя бывают и молодые на вид
Может быть жизнь такая, а может
глубина выше человеческих сил
Ведь это же все на уровне могил
И даже больше – на уровне того света,
а живут и свет горит
Вот только спят тяжело,
хотя и живые на вид

Вот мальчик Гоголь в речку прыгает
Под Киевом
И затевает с кем-то драку
На берег в ужасе выпрыгивает
И видит неземного рака
Кровавый ком в клешне держащего
Продолговатый
Себя ощупывает он дрожащего
Гоголь –
Нет, на месте пока

Метафизический вандализм
Когда выходит грач на ниву
И лапкою скребет лениво
Пытаясь прокопаться вниз
Куда-то
Копает много дней подряд
Оглядывается, но копает
И вдруг под ним вскрывается ад
И всю Россию заливает
Как о том сообщается в газете
Комсомолец Удмуртии

Подобно большому и влажному аду
Природа рукою отвесной
За окнами сеет позор и прохладу
А следом и холод, и зверства
А следом паденье всего человека
С седьмого, как мой, этажа
Лишь я вот сижу – одинокий калека
Уже ничего мне не жаль
Святого

Тропинкой узкой полевой
Я шла и кто-то за спиной
Вдруг тихим голосом позвал
Посмертным именем: Азвал!
Обернись! –
Но я не обернулась

Нет, нет – Азвааал! – нет, я
не обернулась – Азвааал! – не обернулась
на голос тихий – Азваал! Азвааал! –
меня по имени моему посмертному –
Азвааал! Азвааал! – окликнувшему –
Азвааал! – из-за спины, когда шла
я тихо тропинкою узкою полевой –
Азвааал! – почти посмертною, Господи

Когда мы зайчика купили
Только
Он белым был и нежным был
Затем мы его долго били
На нашем месте кто б не бил
Его?!
Не истерзал! не издевался!
А он в ответ, злодей, кусался
Двумя ядовитыми боковыми зубами
И блестящим телом извивался
Потом весь копотью покрылся
И к небу словно столб из пыли
Огненной
Вокруг все завихряя взвился
Неправильно мы, значит, били
Его
Не те заклинания произносили
Не сковывающие, а высвобождающие
Все наша неопытность
и опережающая страсть

Прогуливаясь по Дахау
С охранником как пальма стройным
Вдруг повстречаться и достойно
Раскланяться с ним, скажем: Хау
Дую ду? –
Вернее: Ви гейтс? –
Нормаль! – отвечает
Ну, нормаль – значит, нормаль, значит
не рухнул еще порядок мировой

Едет рыцарь по болоту
Конь тяжелый утопает
Кто-то там его хватает
Обрывая позолоту
С изукрашенных доспехов
Вот и скрылся под водою
Рыцарь, неземных успехов
Тебе!
Там
В Неизведанных просторах

Ярко-красною зимою
Густой кровью залитою
Выезжал Иван Васильич
Подмосковный государь
А навстречу подлый люд
Над царем давай смеяться
Что плешивый и горбатый
Да весь оспой исковеркан
Два царевых человека
Ой, Малюта да Скурата
Два огромные медведя
Из-за детской из-за спинки
Государя выходили
На кусочки всех порвали
На лохмотья, на прожилки
И лежит чиста-морозна
Ярко-красная дорога
На столицу на Москву

Вот всех я по местам расставил
Вот этих справа я поставил
Вот этих слева я поставил
Всех прочих на потом оставил
Поляков на потом оставил
Французов на потом оставил
И немцев на потом оставил
Вот ангелов своих наставил
И сверху воронов поставил
И прочих птиц вверху поставил
А снизу поле предоставил
Для битвы поле предоставил
Его деревьями обставил
Дубами, елями обставил
Кустами кое-где уставил
Травою мягкой застелил
Букашкой разной населил
Пусть будет все как я представил
Пусть все живут как я заставил
Пусть все умрут как я заставил
Пусть победят
Пусть победят сегодня русские
Ведь неплохие парни русские
И девки неплохие русские
Они страдали много русские
Терпели ужасы нерусские
Так победят сегодня русские
Что будет здесь, коль уж сейчас
Земля крошится уж сейчас
И небо пыльно уж сейчас
Породы рушатся подземные
И воды мечутся подземные
И звери мечутся подземные
И люди бегают наземные
Туда-сюда бегут приземные
И птицы собрались надземные
Все птицы – вороны надземные
А все ж татары поприятней
И лица мне их поприятней
И голоса их поприятней
И имена их поприятней
Да и повадка поприятней
Хоть русские и поопрятней
А все ж татары поприятней
Так пусть татары победят
Отсюда все мне будет видно
Татары значит победят
А впрочем – завтра будет видно

Как страшно жить в безжалостной истории
Словно на неподвластной истине
и оправданию территории

Так Борис Годунов по прошествии стольких
чужих слов и дел
И сам в результате уверовал, что царевича
убил и даже съел

А другие, кто действительно был замечен
при жизни в этом деле
Уверились, что святые, что только
и делали, что постились –
не пили, не ели

Печален образ Годунова,
Убившего Димитрия.
Пред каждым годом новым
В великолепной митре он
Являлся с грозными очами,
С следами крови явными,
И царь бежал, бежал, кричал он
И был похож на пьяного.
Обыкновенно ж приходил
Зарезанным младенцем,
И царь его в слезах молил:
«Не я! Куда ж мне деться?!»
Таков закон и царств и дел:
Где нет порядков твердых,
Там учит царственных людей
Младенец, только мертвый.

Как жаль их трехсот пятидесяти двух
юных, молодых, почти
еще без усов
Лежащих с бледным еще румянцем
и с капельками крови на шее
среди дремучих московских лесов

Порубанных в сердцах неистовым
и матерым Сусаниным,
впавшим в ярость патриота
И бежавшим отсюда, устрашившись
содеянного, и затонувшим
среди местного болота

Жаль их, конечно, но если подумать:
прожили бы еще с десяток
лишних шляхетских лет своих
Ну и что? а тут – стали
соавторами знаменитого
всенародного подвига,
история запомнила их