Анна Ревенко - Осень-зима. Круглый год. Часть первая

Сегодня я вовсе не модная,
Как барышня из предместий,
Как звезды чужих созвездий,
Как в небе луна холодная.
Пишу тебе вязь словесности
На листике пожелтевшем.
Что будет у нас в дальнейшем
Останется в неизвестности.
Так вот, старые чернила едкие
И перо, жаль не гусиное вовсе.
А страхи мои где? Да вот все,
Как стрелы бесспорные, меткие.
Ты думаешь я ничего не боюсь?
Боюсь, что письмо – мой любви этюд,
Глаза надменные не прочтут,
А я во всём тебе сознаюсь.
Я большую печаль внутри несу —
Голод дикий до искупления.
Моя исповедь – искупление,
Без надежды на победу суд.
Осуди меня, оправдай при всех,
Как угодно руки мне скрути.
Давно люблю и молчу, прости.
Я вручу тебе первобытный грех:
Просто женщина одержима сном,
Где горит всем телом под тобой одним,
Где ты словно Бог мной одной любим.
Я пишу тебе… Всё гори огнём!

Бег, работа, снова бег,
Дом, заботы и усталость…
Но спасает ото всех
Горестей простая малость.
Щекотушные усишки,
Мягкой лапки коготки.
В пледе муркают ми-мишки —
Тёплых взглядов знатоки.
Стоит в кресло сесть уютно,
В чашку чай налить с мелиссой,
Обниматься обоюдно
С ждущей хитромордой кисой.
Топчет лапками по пузу,
Мнёт, как тесто пекарь знатный,
Кошка в доме не обуза,
А друг милый и приятный.
Расскажу ей все секреты
Пока дома мы вдвоём,
Почитаем то и это
И под ритм часов уснём.

Здравствуй. Так долго не виделись.
Зачем тебе знать как живу я теперь?
Нет, я на тебя не обиделась,
Я боялась войти в эту дверь.
Ты единственный друг и стоплист.
Нас с тобой время вяжет так сильно.
Ты порывом общения чист,
Но мне рядом быть невыносимо.
Эти годы… Мы оба создали семью.
И тогда мы свободой не обладали.
Выбор был. Есть всегда шанс всё изменить.
Только сто километров нас разделяли,
Десять лет мы не можем друг друга забыть.
Твой звонок меня жутко пугает.
Не могу взять и просто ответить: «привет».
Да, ты скажешь, что это для нас означает,
Но возврата назад просто нет.
Наша связь так чиста, мы как дети,
Хотя твой старший сын мой ровесник почти.
Вот тогда я боялась тебе «да» ответить.
А ты всё не решался взять и увезти.
Мы боролись глазами, а сердце стучало.
Ты как факел горел, но играли друзей.
Я то думала, что не моё это право —
Уводить из семьи и назваться твоей.
Но прошло пару лет, и ты сам уходил,
Ты вновь создал семью, снова дети.
Ну зачем же опять меня находил,
Позвонил, я боялась ответить.
Платоническая любовь, да люблю.
Помнишь, как у пруда стояли?
Жаль, что это сейчас только говорю,
Тогда мы оба слов этих ждали.
Помнишь, как от болезни меня лечил,
Как колол мне уколы, возил лекарства.
Знаешь, как благодарна за то, что был,
Что снимал жуткий жар, спас. Я без лукавства.
Мы заочники, одногрупприки были,
На диване вдвоём лёжа читали конспекты…
Мы тогда говорили, что лишь дружили,
Но с каким же теплом помню все моменты.
И вот ты здесь, рука в руку через стол.
Говоришь мне опять, что всегда любима.
Ну зачем же опять ты меня завёл…
Этой пытки конца нет – невыносимо.
Вкусный ужин, вино, говорим, смеёмся…
Как тогда, всё легко, только колки взгляды.
Кончен вечер, выходим и расстаёмся…
Нам так больно сейчас… целовать не надо.
Я вернулась домой, как себя украла.
Он поехал к жене… Два часа в дороге.
Мне его до безумия не хватало,
Села в кресло… Просто не держат ноги.
Вдруг звонит телефон, отвечать нет сил.
Просто тупо смотрю на экран и плачу.
Отпусти же меня если отпустил!
Разнеси же все стены если что-то значу!

Так вот, такое настроение:
Налить себе и опрокинуть.
Бессонница – тупое бдение,
А ночь грозит так скоро минуть.
Мешает спать боль неизвестная.
Наверно, памятью зовётся.
Постель мне влажная и тесная.
Луна шлёт луч – привет от солнца.
Считаю каждую минуту,
Жужжит в ушах одно лишь имя.
Однажды я его забуду, забуду —
И ночи станут вдруг другими,
Да и постель вместит двоих.
Я. Он. Заснём в шелках нагими.
И стопки стихотворных книг
Умалчивать те боли станут,
Хранить внутри мои метания,
На дно печали сны все канут
О прошлом, страхи и мечтания.
Да, точно будет только так.
Спать не могу сегодня, скверно.
Я налила в бокал коньяк
И пью, смакуя, чинно, мерно.
Мне горло обжигает пойло,
Но, говорят, уснёт сознанье.
Бокал один для сна -довольно
И взгляд на звёзды на прощанье.

Реально добивает наше время,
Однажды ты проснулся весь в долгах.
Торжественно на плечи ляжет бремя,
А ты как конь на свадьбе впопыхах:
Круп в мыле, морда вся в цветах.
***
И вот момент, когда всё хорошо.
Ну… как бы хорошо, две тыщи до получки,
На них купить покушать хватит. Что ещё?
Бумагу туалетную, две ручки…
И тут вдруг сообщают, что у вас
Просрочен счётчик там, где не живёте.
И насчитали десять штук за газ,
Ждут, а вы как-то что-то не несёте.
А вы: Там как два года никого,
Там же оплачено с запасом, переплата!
Вам улыбаются: плевать нам, вы того,
С апреля у нас в должниках мохнатых.
И пофиг, что квитанций не видали,
Ведь только в них так меленько писали
Поверки дату. Разве вы не знали?
Всё это абсолютно пофиг нам.
Вы в шоке, ваши планы просто в хлам.
Платите за святую канитель.
И мелким шрифтом: нет перерасчётов.
Всё оплатить за парочку недель.
Иначе суд, а завтра уж суббота.
То есть не две недели, а одна,
Оставили так мало для решенья.
Наша страна так любит свой народ,
Прям с самого в мучениях рожденья,
А там кому как на нюансах повезёт.

Сел за чёрный рояль,
Уронив на пол мятую розу.
В глубине глаз прошлого гарь,
А на лацкане каплями слёзы.
Пьян, растрёпана шевелюра,
Мяты полы на пиджаке.
Он сегодня пришёл налегке.
Этот вечер – всему увертюра.
Не отвергнут, не разлюбил…
Что с тобой пианист одинокий?
Он сегодня её отпустил.
Мазохист или просто жестокий?
Если так, то чего же рыдать?
Пой свободу! Зачем пачкать лацкан.
Не хотел он её отпускать.
Недолюблен и необласкан.
Он узнал, что так мало осталось,
Что рак выжрет его изнутри.
Не хотел в ней узреть к себе жалость.
– Пой с другим. Не люблю. Уходи.
И теперь, выпив виски без льда,
Бьёт рояль кистью до ломоты.
Он её отпустил навсегда
В мир желаний и красоты.
Задрожали последние ноты,
Гулким эхом о жизни взывая.
Но её не заботят красоты,
Она просто не понимает…
И злясь, плача, скулила как крыса…
Витражи преломляли свет фонаря…
Она в горе шагнула с карниза…
Он её отпустил. И всё зря.