Александр Власов - Горький шоколад

Просил я, чтоб удерживать упрёком
Она без капли смысла не могла,
Поскольку далеко не самотёком
У нас осуществляются дела.

Вопросом удивила дорогая,
Вновь око опуская на шитьё:
Не больше ли мне по сердцу другая?
Но понял я не сразу речь её.

Другая же почудилась ей ныне
Как будто существующей при мне,
Когда по обоснованной причине
Пришлось одной остаться в тишине.

Сочтя, что в дорогой не всё нормально,
Что тщетно всё старание его,
Решил её не злить и минимально,
Не радовать и мило, сверх того.

Сама потом искала богослова,
Показывая песнями с утра,
Что ведьма в настроении, что снова
С ней счастья попытать ему пора.

Не влечь её приёмами любыми,
Конечно, свыше сил его порой:
Скудеющий зубами коренными
Живёт ещё надеждой коренной.

Сражённая стаканом алкоголя
Работница лежала на мешке,
Таясь от огнеокого контроля
За мебелью, в укромном уголке.

Безумно бредя, крысам угрожала,
Собравшимся лишить её души.
Подружки разудалого закала
При ней сидели с горечью в тиши.

Видать, они себе давали слово
Не портиться до степени такой,
Но две красотки тоже бестолково
Вдруг уступили слабости мирской.

Понятное в учёности избитой
Нам истиной мерещится всегда,
А воле, мглой от этого повитой,
В ошибочной опаске есть узда.

Но мудрости ходячей возражая,
Не слушая тревоги ледяной,
Вперяются на странность урожая,
На зримое реально под луной.

Во многом открывается пустое.
Кто к истине склоняется в пути,
Тому найти не самое простое,
Тому парадоксальное найти.

С имеющей в окне цветы герани
Приблизишься ко мнению поздней,
Что прочие не лучше этой Мани
И стынешь оттого не только к ней.

Ко многим охлаждаешься чрезмерно,
Кто вовсе не сердил ещё тебя,
Но мучит одинаково, наверно,
Отравой душу ближнего губя.

В разрыве с ней другим едва лучишься,
Со всеми рвёшь и прячешься чудно,
Резонной веры в лучшее дичишься
На вере в безотрадное одно.

Приятеля задела поначалу
Прилюдным уязвлением она,
А гнев его смягчило то помалу,
Что ревностью в ней злоба рождена.

На мелочи вперяться – бестолково,
Глазам являться главное должно,
Возвысимся до места ключевого:
Как правило, не тягостно оно.

Внимание на главном усугубим,
А в частностях – уведомил Орфей —
Чем эфемерней женщину мы любим,
Тем облегчённей нравимся лишь ей.

Ты продал инструмент, отрадный всюду,
Не средств ища на сытое житьё,
Не золота на позднюю причуду —
Грошей на погребение своё.

Тебе не за рубеж умчаться пало —
Найти потусторонние края:
Без лучшего, что муки искупало,
Ты вскорости лишился бытия.

Всё слёзы лил о вычеркнутой пище,
Коря своих у гибельной черты.
Вернулся ты не в отчее жилище —
Навек определился в бездну ты.

Сказания большого сердцекрада
Для многих интересны лишь едва,
А ты к нему подсаживаться рада,
Чтоб лучше разбирать его слова.

Прислушиваться надо напряжённо
К его глухому голосу тебе,
Ревнивцу же – меняться раздражённо
С тобой местами в горестной борьбе.

С обменом если дело затруднится,
То, хлопнув ощутимо по столу,
Безделицу пинать он устранится,
Пока не даст ей спрятаться в углу.

Ушли с иначе думающей вместе
Нелёгкие, но важные дела,
А выпало веселье той невесте,
Легко стезя с которой расцвела.

Сияли дни, и годы плыли чудно,
Но стало с ней донельзя тяжело.
Желание идти немноготрудно!
Преследуешь его себе во зло.

Неся труды великие, как море,
Выносливый становится в чести.
Ничтожному существенное горе
Начертано в игрушках обрести.

Бытующий по-своему завидно,
Духовное владычество любя,
Незрячими на то, что очевидно,
Больными всех имеет у себя.

Возможности водиться нездорово
Не даст изъять он ярому суду:
Без этих игр и воздуха такого
Такой субъект окажется в аду.

Тирану лишь у той трясины чудно,
Где пышущей не дышится красе —
В безумие завлечь ему не трудно:
Податливо завлечься рады все.

Хотя в сердцах, я слышу, бог ютится,
В одном из них ютишься только ты.
Подобное лукаво говорится,
Но с отблеском известной правоты.

Неведомой печалью всё одето,
Когда во мгле сокрыто существо,
Что многого не может и за это
Взыскуется повышенней всего.

Согласие возможно между нами,
Фигурами доступной высоты.
Господствуя над разными сердцами,
В одном из них ютишься только ты.

Не всякому найти своё в ней дело,
Певцу же в ней лучится божество!
Прекрасное равняется всецело
Невинному лишь только для него.

Влечение к обманщицам обычным
Усвоивший в убогой суете
До самого заката безразличным
Останется к эфирной чистоте.

Разительней телесное начало,
Соблазн острей в юдоли искони.
Дичать, однако, вовсе не пристало,
Всю съешь ещё свою, повремени!

Страстей хотят, а с ними жизни сущей,
Но сущее влечёт издалека
Нарядностью весьма быстротекущей,
Такой, как мелководная река.

А те, кому бесстрастие дороже,
Бесстрастие с беспамятством его,
Должны в мечтах обманываться тоже,
Приемля глубь удела своего.

Нарядностью довольно долговечной
Влечёт едва текущая стезя,
Не требуя любви чистосердечной,
Но зная то, что знать, увы, нельзя.

Мне в сумерках она предстала пьяной,
Растаяло желание моё,
Не мог я ждать итога речи пряной,
Постыло мне невзрачное жильё.