Ефим Гольдберг - Госпожа Победа (сборник)

Другие тонули, оставив вопрос,
Торпеды иль бомбы летели.
Исчезли и даже последнее «SOS»
Крикнуть уже не успели.

Лежит километровым слоем вода.
До берега, может, и близко,
Но к ним никакая морзянка туда
Не пробьется из порта приписки.

Ни буря, ни шторм не доходят туда:
На дне океан спокоен.
И все же протяжно гудят суда,
Проплывая над мертвым покоем.

Гудки – это значит, что помним о них,
Что в каждом задуманном деле
Работаем, делаем все за двоих
И то, что они не успели.

Им вечная память. Проносятся дни,
Время не властно над ними.
Выросли дети и в море ушли,
Сверстники стали седыми.
Старимся все мы. Они лишь одни
Будут всегда молодыми.

Цусима. У борта стоят моряки.
Их лица в печали красивы.
Протяжный гудок, и ложатся венки
На тихие волны пролива.

И лево руля, и след за кормой
Рисуется замкнутым кругом.
Когда-то кипел здесь отчаянный бой,
Павших героев здесь вечный покой —
Отечества верные слуги.

Их много, российских подводных могил,
Где гробом родимое судно.
Ничто не укажет «Здесь в Бозе почил».
И кончился путь многотрудный.

Атлантика. Север. Полярный конвой.
Пройти бы, чтоб чисто да гладко,
Чтоб все перископы прошли стороной,
Ведь груз-то – бензин и взрывчатка.

Да где там, подлодки как стаи акул,
И бомбы рвут гладь океана.
Пламя над морем, и грохот, и гул,
И всех не прикрыла охрана.

Налет за налетом, но все же дошли.
Тому уже многие годы.
Отчизне победу добыть помогли.
Лежат под водой пароходы.
А Тихим шли больше суда в одиночку.

Авось да прикроет темная ночка.
Океан-то велик, в нем бессчетно дорог.
По какой же пойти? Да спасет тебя Бог,
Чтобы высь в облаках и плотнее туман,
Чтобы в базах врага задержал ураган.

И круглые сутки, минули бы беды,
Не просмотреть бы след от торпеды
И приближающийся самолет.
«Как будто гудит? Да вот же он, вот».
Точкою в небе паук-крестовик.
Летчик, должно быть, к прицелу приник.

Тревога. Команда спешит по расчетам:
«Эх, рассчитаться бы с самолетом».
Да оружья – пушчонка да эрликон —
Снаряд – не снаряд и патрон – не патрон.
Это против налетов и торпедных атак
Что ивовый прут против стаи собак.

И все же стреляли, порой попадали,
Форштевнем торпеды подлодок встречали,
А самолеты встречали бортом —
«Авось пронесет!» и привычное «К черту!»

Время лихое. Что было, то было.
Сражались отважно. Не все проносило.
И уходили на дно моряки —
Вот и ложатся на воду венки.
Их море качает и ветер несет.
Память о славе героев живет.

Мы «Ура» не кричали, выводя свои танки в атаку.
И не пили вина, чтобы с ясною быть головой.
Лето. Рожь в васильках и красивые алые маки.
Нам по минам идти и пехоту вести за собой.

Нам идти впереди. Нам на грудь принимать все снаряды.
Нам колючку прорвать и скорее бы сбросить десант.
Все следы от разрывов на броне – боевые награды.
И самим уцелеть, а для этого нужен талант.

А к таланту еще бы поймать боевую удачу.
На одну лишь слепую удачу надежда слаба.
Подобьют, подожгут. После, дома, родные заплачут
Да друзья помянут, пожалеют: «Видать, не судьба!»

Мы с пехотою вместе утюжим чужие окопы,
Пулеметом строчим по всему, что навстречу бежит.
И с тревогою щупаем, шарим вокруг перископом.
Ищем цели – не танк ли в засаде укрыт.

Все, что может стрелять, нас встречает прямою наводкой.
Маневрируй, механик, крутись, как поджаренный черт.
Бьем по вспышкам стрельбы
с остановок предельно коротких,
Только самых коротких, чтоб снарядом не врезали в борт.

Мы не частые гости в своих полевых медсанбатах.
Нас порой не спасает в бою ни броня, ни кураж.
Для раненья в пехоте хватает осколка на брата,
Если танк загорится, горит и его экипаж.

Ну, а кончится бой, мы откроем тяжелые люки,
Чистый воздух победы, как воды родниковой, попьем.
Посидим, помолчим. Отдыхают уставшие руки.
И за павших друзей мы по кружкам вино разольем.

Нас когда-нибудь спросят: «О чем ты там думал в атаке?»
Мы врага победили и атакам сыграли отбой.
Ну какие там думы в отчаянной гибельной драке?
А ведь в наших атаках мы страну заслонили собой.

Есть правила непреходящего значенья,
И кто б ты ни был, их не забывай.
Средь них, и в этом нет другого мненья,
«Сам погибай, но друга выручай!»

За Вислой мы ждали – пойдем в наступленье,
Но не сейчас в непролазную грязь.
Подмерзнут дороги, пополнят снабженье —
Через полмесяца будет приказ.
Подсохнут близ фронта аэродромы…
И вдруг канонада. С грохотом, громом
Двинулись армии. Танки к прорыву.
В Арденнах союзников в хвост и гриву
Лупят фашисты. Готовят реванш.
Могут совсем опрокинуть в Ла-Манш.
От гордого Черчилля срочный запрос —
Совсем как тревожное «SOS»:
Чтобы облегчить их положенье,
Не можем ли раньше начать наступленье.

И лезет по грязи со снегом пехота,
Только вытаскивать ноги – работа
До жаркого пота,
А тут еще сутками, ночью и днем,
Хлещут огнем
Засады, траншеи, ДЗОТы и ДОТы.
И в артиллерии мокрые спины,
По ступицу вязнут пушки, машины.
Не тянут, сдают лошадиные силы.
Последние пущены в дело резервы —
Солдатские мускулы, спины и нервы.
«Расчеты, слезай! Сказано – слазь,
В грязь – так в грязь!»
Толкай и вытаскивай, снова толкай,
Выкатывай на огневые позиции.
Прямой наводкой – огонь по фрицам!
Одни только танки (что можем, то можем),
Сбивая заслоны, идут бездорожьем,
Траками землю грызут,
Буксуют, а все же идут.
А немцы, бросая машины, бежали
От города к городу, речки до речки,
От леса до леса, местечка к местечку,
От рубежа к рубежу.
Разбоям конец и конец грабежу,
И в панике скоро забили тревогу:
«Шлите подмогу!»
И… захлебнулись атаки в Арденнах,
Сняли оттуда и против нас
Бросили лучшую – первый класс,
Состав за составом, скорость экспресс —
Группу отборных дивизий СС
«Викинг», «Рейх», «Мертвую голову»,
«Адольф Гитлер», «Великая Германия»,
Знакомая, битая раньше компания
Со стаями «тигров» и «хищных пантер».
До самого Одера шел с ними бой.
Вот это был зверь!
Мы вызвали сами его на себя,
И не зря!

Ценою огромных потерь,
Кровью и жизнью своей
Сколько спасли мы заморских парней
И вас, отставные теперь генералы.
Разве этого мало?
Забыто, а было.
И, если совесть жирком не покрыло,
И, если сердце совсем не остыло,
Надо бы всем вам вместе
В Америке где-то на видном месте
Поставить памятник русским солдатам,
Спасшим когда-то
Американцев в далеких Арденнах
От смерти, разгрома и горького плена.