Рейнмастер - Город мастеров

Разноцветные камни в песчаном узоре,
Бирюза и плавник.
Задыхаясь приливами, плещется море…
Поздним вечером выскользну
в маленький дворик
И устрою тайник.

Из бутылочных стёкол, невидимых глазу,
Запотевших насквозь,
Получаются лучшие в мире алмазы,
Огранённый хрусталь,
Жемчуга,
И топазы,
И слоновая кость.

Голубые пески гематитом богаты.
В колдовской тишине,
Как пролитые звёзды, сияют агаты:
Их, наверное, здесь разбросали пираты
И оставили мне

Ожерельную нить —
Переплёт виноградин,
Кружевной ламбрекен…

Кто умеет хранить —
Тот не будет обкраден
Никогда и никем!

Под небесным крестом, среди южных соцветий
Занемеет рука.
Ни биенья, ни вздоха:
В строжайшем секрете
Опущу сокровенную память о лете
В глубь земли-
Тайника…

Не знающий осторожности,
Как ящерка в кулаке,
Зародыш ранней возможности
Свивается на песке.

Тщедушный, несформированный,
Зазябший от ветерка,
До трепета очарованный
Движениями песка.

Он слушает колыхание
Причудливых медных дюн.
Прозрачно его дыхание,
И сам он ещё так юн,

Что может в своей беспечности,
Предвидя песчаный шторм,
Мечтать об огранке вечностью
В одну из первичных форм.

Я учёный и, значит, критичен вдвойне,
Недоверчив и сдержан, однако
Скептицизм не даёт основания мне
Сторониться намёков и знаков.

После точных занятий, расставив тома
По порядку, в вечерней тиши
Я пытаюсь лечить близорукость ума
Дальнозоркостью глаз и души.

Предположим, дана
Нам свеча и стена.
Очень просто.
Так в чём же загвоздка?
А проблема лишь в том, что пока не ясна
Эта странность на белой извёстке.

Не помарка, не плесень – слепое пятно.
Я пытаюсь его соскрести.
Но подушечки пальцев с пятном заодно,
И меня начинает трясти:

Непонятное нечто, аморфная суть,
Тошнотворная даже на ощупь!
Я пытаюсь её шевельнуть, растянуть,
Изучить консистенцию, площадь,

Разложить и исчислить. Но вязкая тень
Обретает всё большую живость.
Она дышит, танцует и просит: «Задень!
Будь учёным, забудь про брезгливость».

Я учёный и верю в Реальность и Факт,
Даже если мой разум в смятеньи.
И поэтому я буду двигаться в такт
В полушаге от собственной тени.

Ранний сбор. Туман. Роса свежа ещё,
Привокзальный сумрак ждёт рассвета.
Хорошо быть вольным отъезжающим
Без вещей и денег. Без билета.

Может, не проверят? У компостера
Ворон пассажиру глаз не выстучит,
Всё равно чужие ведь,
Не гости мы,
Сборище пустых дорожных выскочек.

Первый час вразлёт… Тусклы прожекторы,
Вентили и клапаны закрыты,
Дверь забита. Гонка за сюжетами
Позабыта. Всё уже забыто.

Чашки дребезжат от сотрясения,
Полки заполняются усталыми.
Кажется, сегодня воскресение —
Или вознесение над шпалами?

Наобум и в гору – «Сортировочный»,
Пустота, как сопло, давит уши,
На часах – ноль-три ориентировочно,
И радийный ключ сиплей и глуше:

– Туки-тук.

Зачем?
С больничных станций
Вьюжит ночь: мол, что, бродяга, выдуришь?
Долог бег на длинные дистанции,
На коротких выдохнешь —
И выгоришь…
…

«Подъезжаем!» – тамбур вспыхнул саваном;
Колокольни – в гомон растревоженный:
Незнакомый город… Слава! Слава нам!
Не сошедшим раньше,
Чем положено.

Что-то нынче с рассветами —
Какие-то не такие:
Становятся незаметными
Знакомые городские.

Душевно с тобой общаются,
Подходят интимно-близко,
А утром – развоплощаются:
Ни запаха, ни записки!

И только фрагменты помнятся
Их красочных обещаний.
«Мария Целеста» полнится
Оставленными вещами.
Заброшенными каютами,
Забытыми сигаретами…

Тревожно и неуютно мне:
Неладно нынче с рассветами!

Обмороженным пальцем по хрусткому льду
Вывожу «мене, текел…» и что-то на «ху»,
Бормочу сиплым шёпотом: «Слава труду!» —
Контролёру небес, что застыл наверху.

Вот такая зима: перемёрзли тела,
Кровь, как всякая жидкость, покрылась слюдой.
Опустели дома, погрустнели дела,
Поистратился дед с ледяной бородой:

Ни подарка, ни денег. Умру, но сверну.
Наломаю дровец. Разведу костерок.
Затрещал? Хорошо. Я, пожалуй, сосну
И просплю безмятежно оставшийся срок.

Напрягаться – ни-ни, утруждаться – фигвам,
Баю-бай, я уже отъезжаю в Дубай
Надавать холодам
По мордам,
По зубам.
Контролёр-гастролёр, за проезд передай!

«Мене, текел…», а дальше? А дальше луна
Закрывает глаза, уплывает в постель.
Баю-бай, бледнолицая, крепкого сна…
Контролёр, покачай же мою колыбель!

Покачай – не скучай, поддержи, дай совет,
Как остаться живым, не распавшись в труху.
А в ответ я тебе прочитаю сонет
Про усталость, и старость, и что-то на «ху»…

Мы команда.
Мы спаяны насмерть в одно
Монолитное, прочное альфа-звено
Генетической ленты.
Мы тот маховик,
Что сминает материю, как черновик,
Сохраняя движение.
Кабель в разъём —
Мы энергию тела друг другу даём.

Эй, подъём!

Мы команда.
Мы знаем цвет глаз и волос.
Гемограмму.
Анамнез.
Секретный вопрос.
Постучи – я открою. Зажмурься – внутри
На багровых пространствах стоят алтари.
Тридцать три.
Абсолюта живые кресты,
Мы от сердца до сердца проводим мосты.

Это ты…

Мы команда —
Не дёрнешься – больно, хоть взвой!
Мы надёжно спелёнуты тканью живой,
Мозговой оболочкой – в нейронную сеть.
Мы не можем…
Не смеем…
Сгореть…
Умереть…
Расслоиться под мягким нажимом резца.
Мы команда.

Мы будем с тобой до конца!