Иван Вологдин - Не Есенин

Только чувствуем – катиться всё под откос,

Понимаем, какой процветает бардак.

Обсуждаем проблемы, законы и власть,

Пусть идёт дело дальше своим чередом

Бесконечный дурдом. Беспросветный дурдом

Лишь бы что-то и где-то по тихой украсть

И плевать, что же будет с Россией потом.

Вроде я не дурак и сосед не дурак

Он как я – закалённый в быту гражданин

Не просили рождаться на свет меня с ним,

И выходит, что ныне у мам и у пап

Есть одна цель – крутиться для деток самим.

Нам никто, ничего, никогда не должон

Сверхдоходы ушли неизвестно куда

Сверхдержава страна. Широка и вольна…

Только всё это будет когда-то потом…

А пока мы с соседом лишь два дурака.

Тридцать процентов бюджета России

В следующий год в оборону уйдут.

Нет ничего. Нет у нас медицины.

Нету дорог. В телевизоре врут.

Нет и лесов на Сибирских широтах

Только плешины обширных делян.

Всё стоит денег, расчетов и квоты…

Но за бугром снова ищем изъян.

Тридцать процентов уйдут в оборону…

Сколько мед. центров в них, школ и квартир…

Лучше когда все устроено дома

Вот и тогда будем думать за мир.

Нам не нужны и чужие широты

В наших краях – необъятный простор.

В реках плодятся лосось и осётр.

Есть у нас все – от полей и до гор.

Есть у нас всё. Только нету свободы,

Нету заботы о жизни людской…

Армия вроде растёт для народа.

Но сам народ за бюджетной чертой.

Бельё на сцене – тон плохой -

Неуважение к народу!

Великий шум сей бельевой

Разнёсся быстро над страной -

Противникам трусов в угоду.

Неважно, что трещит по швам

Всё ЖКХ с конца до края

Не важно, что то тут, то там

По подворотням и дворам

Простые люди погибают.

Не важно, что пылает газ

И гибнут дети под завалом

Стране важней всего сейчас

Не состоянье ветхих трасс,

Но в стрингах женское начало.

Никто не пал от красоты,

Никто, кто здрав, не оскорбился.

Так что важнее для страны -

На сцене чёрные трусы

Иль то, чего народ добился?

Сверкают первые сугробы

Под тусклым светом фонарей

Завились вновь людские тропы,

Как воля русского народа

Просторной Родины моей.

Теперь понятно – тротуары

Лежат не так, как прёт душа,

Они стремятся сделать равной

Прямой, удобной и бездарной

Дорогу в нужные места.

Но русский дух не любит фальши,

Его запал – не истребим!

Чтобы прийти минутой раньше,

Чтобы бежать по кругу дальше,

Мы каждый угол сократим.

И в первый снег меж тополей

Вновь вьются тропы – переходы.

Мы все хотим прийти скорей,

Всей чудной Родиной моей,

Но вот куда? Не знаем сроду…

Сытый голодного не поймет,

Как бедный богатого тоже…

Вот почему уж который год,

В вихре лишений, проблем и невзгод

Тонет корабль, похоже.

Сам капитан целый день у руля

Правит огромною лодкой

Где ориентир? Какой курс? Где земля?

Скоро ль прибудем в благие края?

Нет информации чёткой.

Палуба раз и на ней первый класс

В золоте ручки и двери,

Здесь миллиардами мериться прайс,

Чтобы наверх к олигархам попасть

Нужно обманывать челядь.

Палуба два и на ней суета,

Горы бумаг и печатей.

Здесь лишь в отчётах права и блага

Вяжется правда с отчётом едва -

Скрывает мильены напастей.

Палуба три. Перестрелки. Огни.

Дым застилает просторы.

И тут груз везут только лишь для войны,

Планы ваяют большие чины

Верят в устава основы.

Сотни отсеков и малых кают

Ум в них, дела и расчёты

Средние люди в них вечно живут

Худо ли, бедно, но всё же плывут

Есть из имущества что– то.

В трюме засел пролетариев класс

Здесь всё намного иначе.

Выжить бы только в насущном, сейчас,

"Хапнуть" чего-нибудь ценного раз -

Вот пассажиров задача.

Охают горько во тьме старики,

Плачут и малые дети.

Будни внизу, коли слаб, не легки,

То ли не видят, не знают верхи,

То ли никто не в ответе.

Сытый голодного не поймет

Бедный богатого тоже.

Медленно тонем, который уж год,

В вихре лишений, проблем и невзгод,

Но тонем по-разному всё – же.

Я, конечно не Шнур…Популярности меньше

И только сегодня его поддержу:

Это ж надо с трибун говорить нам про мощи,

Про небесные сферы… И конечно войну.

Я почти атеист. И с натяжкой агностик

И увы, я не верю в сады и блага.

Мне достаточно то, что истлевшие кости

С планетой проглотит большая звезда.

И я не хочу распадаться на пепел,

И думать в огне кто был прав, кто не прав

Не хотят распадаться и малые дети

Не хотят обращаться в измученный прах.

Когда говорят о любви и о мире,

И тут же с трибуны грозятся войной,

Мне кажется, что и "небесные силы"

Смеются над бедной, но сильной страной.

Наука и жизнь – вот чем стоит гордиться

Соседям с улыбкой прогрессом грозясь,

Чтоб мир и покой был на наших границах

И умная, честная, гордая власть.

Я хотел бы успокоить

Сотни тихих, мирных душ

Рассказать про стог и поле

Про туман и полог туч.

Я хотел писать про солнце

Перекаты и тайгу…

Но с волной священной злости

Я мириться не могу.

Когда гибнут где-то дети

И гремит как гром "теракт"

Стыдно мне, что на планете

Не понять кто друг, кто враг.

Стыдно сильно и отвратно

Когда строят на крови

Болью памятные даты

Для измученной страны.

Керчь на карте просто точка

Крымский Край лежит вдали.

Но пылает в каждой строчке

Чувства скорби и любви.

Я пылаю в каждой строчке

Боль в душе как столп огня…

С чьим-то сыном, с чьей то дочкой

Расстреляли часть меня.

Я хотел писать про солнце

Перекаты и тайгу…

Но опять душе неймется

Но опять потоком льется

Но опять наружу рвется

Про теракт и про стрельбу…

Не выходит мне быть патриотом…

Понимание день ото дня

Прорываясь сквозь быт и невзгоды

Не даёт мне ответа: "Кто я?"

Мне с низов лучше видно большое…

Отражение массы людской,

Мне досталась с рождения доля

Жить вдали, за Московской чертой.

Здесь не так как в высоких палатах

Знают цену здесь люди на хлеб

И живут на калым до зарплаты

Коей сразу с кредитами нет.

Здесь разбились надежды рабочих

И потухли глаза стариков

Что им Ленин с тачанки пророчил

Стало мифом из области снов.

О Сибирь! Синеокая дива,

Поредели уж косы лесов.

В веке новом забыла Россия

Силу песен казачьих челнов.

Те челны на приколе истлели