Фридрих Антонов - Книга первая. Стихи разных лет

Прости мне, боже милосердный,
Характер скверный и язык,
Вот только дай ему свободу —
Он тут же вывернет. Привык
Всегда показывать изнанку
И тут что хочешь! Хоть кричи!
О Господи! Опять курьёзы!
На рифму лезут кирпичи!
На рифму грозы или грёзы,
Прошу в свидетели, Столпы!
Поэт нормальный пишет розы,
А мне мерещатся шипы.

Ночные звезды, как крупинки,
На небе россыпью горят.
Вниз смотрит месяц на ущербе,
Пошел рогатый на закат.
Как школьник свесился с карниза,
Шкодливым чёртиком глядит,
Поджал свои кривые ножки
И хочет спрыгнуть, но сидит.
Боится видно, паразит.

И вновь пошли знакомые места,
Вдоль полотна дороги, чередою,
В просветах леса – домики в дали,
Лес тянется зелёною стеною.

России милые, знакомые места!
Я тосковал по ним в степях Донбасса.
Мне снилась зелень сочная листвы,
Трава зелёная до Спаса.

Я к ним стремился долго всей душой,
К красотам дивным причаститься,
Чтоб окунувшись обрести покой
И снова духом укрепиться.

Привет вам чащи в тѝнистых местах
И светлые, густые перелески,
Погосты в скошенных крестах,
Просёлки редкие, как солнечные всплески.

Гляжу в окно и хочется сказать:
«Остановись прекрасное мгновенье!»
Но поезд мчит, и всё уходит вспять,
И наплывают новые виденья.

Плывут, плывут, сменяются, плывут!
И проплывают словно в детской сказке:
«Россия здравствуй! Здравствуй мой приют,
Моё сокровище суровости и ласки!»

Вознесенья, Успения, Спасы —
Великаны седой старины.
Возводили вас Провы да Власы
По понятьям своей красоты.
Возводили, чтоб «зело приятно»,
Чтобы радостно было для глаз.
На века, хорошо возводили.
Для себя и, конечно, для нас.

Шестой… Четвёртый… Скоро третий…
И так всё утро… Скоро день.
Вот только что отшлюзовались,
А впереди опять ступень.

Опять поднимемся немного
На верхний уровень реки,
Опять откроются ворота,
Махнут рукою речники.

Опять останется поселок
Стоять свой век в дали лесной,
И нужный труд свой ежедневный
Справлять с достоинством, с душой.
Земли бессменный часовой.

Посёлок-труженик лесной,
Не бедный, но и не богатый.
В борьбе за жизнь свою – живой,
Приют охотников завзятых.
Да и таких же рыбаков,
Спокойных сильных речников.

Словно бессменный часовой
На пост поставленный когда-то.
Года проходят чередой,
А он с упрямостью солдата
Стоит над речкою лесной…
Посмотришь и в душе покой.

Они стоят в своём строю —
Полки гвардейские и роты.
Они хотели, чтоб царю
Понятны стали их заботы.

То был не тот, не русский бунт,
Бессмысленный и беспощадный.
Интеллигентнейший протест
И восхитительная храбрость!

Ведь он, Вседержец, обещал,
Они, гвардейцы, – тупо ждали.
И вот пришёл всему конец,
Они, гвардейцы, – зароптали.

Они Европу всю прошли,
Они её завоевали,
Они в ней рабства не нашли
И в ней свободу осознали.

Тогда и вышли, став в каре,
И конституцию, и право
Потребовали от царя,
И все, кто зрел, кричали: «Браво!»

Они же верили, что он —
И сам не раз клеймил неволю,
И обвинял своих вельмож,
Что взяли у народа волю.

Но это было на словах,
А как дошло тогда до дела,
Он тихо предал и ушёл,
И брату передал умело.

А тот не думал уступать,
И против чести двинул пушки,
И кровь людская пролилась…
Вот так и кончились «игрушки».

Одних на виселицу – тех,
Кто на параде верховодил,
А остальных послал в Сибирь.
Но кой-кого и на свободе…

Действительность – и да, и нет!
И хоть гражданское, хоть папство,
Одно зовётся – высший свет,
А то – бессовестное рабство!

Тогда. Сейчас. Да хоть когда.
Просветы только иногда.

Улыбается милая девушка,
Чистой струйкою тихо журчит,
Как берёзка под ветром безлистая,
Ветви-косы прижала, стоит…

Ветер хлещет дождями холодными,
А она улыбаясь поёт,
Тихо-тихо губами намокшими,
Словно счастье холодное пьёт.

Будто ветер холодный, неистовый
И лихая беда нипочём,
Улыбается тихо и ласково —
О девичьем, заветном, своём.

Симпатичная, мягкая, нежная,
Ты вошла тихим шелестом трав,
Как осеннее тёплое солнышко,
Лепетанием светлых дубрав…
Тихой лаской, заботой окутала,
Подарила любовь и тепло,
И безмерное счастье оставила,
И взамен не взяла ничего.

Нас отличает от зверья,
До той поры, пока мы сыты.
Тогда рожаем мы детей,
Сердца для музыки открыты.

Искусства жаждем, любим спорт,
Пути наукам не закрыты.
Ну и не лезем, как свинья,
С ногами в сытное корыто.

И мы не думаем тогда,
На чём стоим, кем что добыто,
Кто кормит нас и кто поит,
Что кем построено, прорыто.

А вот когда живот – к спине!
От голодухи пухнут ноги,
Тогда мы вспоминаем всех,
И кто прокладывал дороги,
И сеял хлеб, и убирал,
Да и судьбе своей внимал,
Согласно собственной «Эклоги»! 1 1 Это свод законов Византии и основа понятий восточнославянского права.

Как ты теперь живёшь, крестьянин?
Что нового в твоей судьбе?
Исчез «великий обезьянник»
И ныне тянет всяк к себе!

Исчез «Варшавский блок» и «зоны»,
И развалились «лагеря»,
Погасла «красная заря»…
Да хрен бы с ней… А может зря?

Прошли года, пришли законы,
Но всё по прежнему, как в старь.
И видно с новыми властями
Для мужика – везде глухарь.

Болванимый псевдодрузьями,
Всех телевизорных мастей!
С вселенской подлостью судей,
С вор-юр ловушками статей
И их казёнными домами…!

Лишился ль ты своих цепей?
«Свежо предание!» Скорей,
Сменилось качество цепей!

Но ведь и это же не всё!
В столицах – деньги, перемены!
Великих планов «громадьё»!
На двести вёрст отъедь от центра —
Средневековое житьё!

Капитализм… Социализм…
Хоть кибернетика, хоть веды…
Крестьянин – это соль земли!
А остальные – дармоеды.