Эльвира Шабаева - Избранное. Том 6

Я рано заснул, но, как оказалось, ненадолго. Проснулся в час ночи, полежал, заснуть не получилось, и я взялся за планшет. Кое-что мне показалось интересным и я было хотел поставить несколько лайков, как вдруг мой палец прошёл через планшет насквозь. Все последующие попытки имели тот же результат. – Что за чертовщина? – подумал я, взял с тумбочки книгу и ткнул в первую попавшуюся страницу. Палец прошёл насквозь через книгу. Я стал тыкать в тумбочку, в стену – результат тот же. Тогда я встал, подошёл к закрытой двери и с изумлением запросто, безо всяких усилий, прошёл сквозь неё. Это было странно, страшновато, но в то же время весело и я принялся просачиваться туда-сюда через двери и стены. Впечатление незабываемое и описать ощущения словами невозможно: смесь детской радости, небывалого могущества и исключительности. В голове рождались идеи: можно за большие деньги демонстрировать этот фокус, можно скрыть эту способность и заходить, куда угодно, и что угодно брать. Я даже провёл эксперимент – взял рюкзак и попробовал пройти сквозь стену с ним. Получилось! Получилось и с тумбочкой, и с магнитофоном. Жаль, шкаф я поднять не мог. Так я развлекался довольно долго, а потом вдруг захотел спать, лёг и быстро уснул, крепко и без снов.

Утром первое, что я сделал – ткнул пальцем в стену и чуть его не сломал. Сквозь закрытую дверь тоже пройти не получилось – на лбу появилась здоровенная шишка.

Что это было? Неужели всего лишь сон?! Но я в этом не уверен, потому что рюкзак не лежал, как обычно, в шкафу, а валялся рядом с кроватью, да и тумбочка стояла неровно.

Таперь каждую ночь я, если просыпаюсь, проверяю, не появилась ли снова эта способность – проходить сквозь двери. Девушки, которые иногда остаются у меня на ночь, по-моему считают меня странным, но я их не посвящаю в подробности.

Сейчас, наверняка, кто-то (и не один) скажет или напишет банальность: – Меньше пить надо! Вот что травка делает! А не поел ли ты грибочков? Отвечаю сразу и всем: я не пью, не курю, а грибы ненавижу. Нет, в том-то и дело, что я столкнулся с чудом! И как же обидно теперь снова быть обычным человеком и упираться лбом в любое препятствие!

Степь. Бывали ли вы когда-нибудь в донской степи?

Это неописуемое зрелище. Бескрайняя степь, когда цветет ковыль, превращается в белое море.

Ласковый летний ветер колышет шелковые, белоснежные волны ковыля, и ты плывешь в жарком мареве среди переливающегося на солнце моря, задыхаясь от восторга и запаха земли. Волны из белых переходят в золотые, потом снова в белые. Кажется, что ты один на белом свете и нет тебе дела ни до чего! Хочется раскинуть руки и выплеснуть всю радость, которая проснулась в тебе. И тут думаешь, почему ты не птица, которая гордо реет в высоте над тобой и видит всю эту красоту с высоты чистого, бездонного, голубого неба. В траве трещат цикады, вот выпорхнула и быстро умчалась серая куропатка с тревожным криком, возвещая об опасности, поют невидимые птицы, которые скрылись от жары в ближайшей рощице. Ты стоишь, закрыв глаза и слушаешь симфонию, которую больше нигде не услышишь. Близость к природной красоте отвлекает от мирских забот и рождает первородные инстинкты, присущие нашим предкам. Хочется припасть к земле и слушать ее, и слышать ее. Ты вдруг понимаешь, что вот она, моя земля, которую я видел только на картинках, я не знал, что она такая, я забыл!

И почему-то отсюда не хочется уезжать!

Петьку Черепка́ в деревне не любил никто.

Искать его начали лишь на пятый день после исчезновения, по указу начальства, да из жалости к Авдотье, матери пропавшего. Маленькая, заплаканная старушка часами стояла на пригорке, опираясь на палку, и, склонив голову на бок, смотрела на лес.

Четыре дня она ходила по домам и просила односельчан отправиться на поиски её сына, но соседи успокаивали:

«Да ладно тебе, баб Донь, вернётся твой Петька! За лисой, небось, всё носится!»

«Нет, нет, отмучился мой Петюня, я чувствую. Надо найти его, схоронить, человек ведь, какой – никакой…» – и старушка начинала вытирать слёзы кончиками повязанного на голову, выцветшего платка.

Думала ли она, качая маленького Петеньку на руках, что когда-нибудь такое скажет…

«А может в гости к кому подался?» – спрашивала Матвеевна, председатель сельсовета, зная наверняка, что за свою бессовестную жизнь Черепок не обзавёлся ни одним другом. Выдёргивать мужиков с работы и отправлять их спасать человека, который чуть не погубил её единственного сына, совсем не хотелось.

«Пётр! Пётр!» – на протяжении двух последующих недель, с трудом и без энтузиазма выкрикивали поисковики, бродя по густому лесу. Но называть Черепка Петей ни у кого не поворачивался язык, а орать во весь голос «Черепок, ау, выходи!» ещё опасались. А вдруг и вправду выскочит откуда-нибудь из кустов, с ружьём наперевес…

Момент превращения своего сына в монстра баба Доня проглядела.

Маленький Петя был обычным мальчиком, ласковым и нежным. Отца своего, сурового и угрюмого Тимофея, любил и почитал, как Бога. Батька тоже души в нём не чаял и всегда баловал – привозил из города гостинцы, вырезал свистульки, смастерил деревянную лошадку-качалку и, по вечерам сажая сына на колени, гладил огромной ручищей по голове.

Приветливых слов в обиходе Тимофея не было, но своего ребёнка он с гордостью называл «наследником» и Петром Тимофеевичем. Петя млел от удовольствия и смешно копировал все движения отца, стараясь быть похожим на него.

Жену свою Авдотью, взятую из семьи староверов, как только ей исполнилось шестнадцать лет, Тимофей считал не более, чем личной служанкой, обязанной ему всем на свете и по гроб жизни. Чуть что – колотил так, что она долго не могла подняться с постели.