Софья Яковлева - Стихи

И некогда размышлять,

Простится ли опозданье:

На чёрном зеркале вод

Ответы ещё блестят.

Сто вёрст по реке. Волна

Неслышно плеснёт у борта,

И лодку обнимет ночь,

И вёсла потонут в ней,

Пока не возник рассвет

По краешку горизонта,

Пока не пришёл прибой

И ветер не стал сильней.

Светится полночь

Там, где костры,

Светится полночь лета,

Заводей, полных

Синей воды —

Синей воды рассвета.

Утро неблизко.

Заводи спят,

Кони переступают.

Руки не слышат,

Губы молчат,

Взгляд понимает.

Синие реки

Падают с гор,

Синяя степь дымится.

Самое время

Выйти в дозор

И обойти границы.

Над водопоем

Дремлет лоза,

Сытая тень мелькает.

Слух отмечает,

Видят глаза,

Взгляд – понимает.

Горы сложились

В звёздный узор

Выше полёта птицы.

Время покинуть

Дымный костёр,

Переступить границу.

Утро не встанет

Раньше меня,

Раньше, чем гасят свечи.

Если услышит

Топот коня, —

Выйдет навстречу.

Волна поднимается и уносит

Ста тысяч снов городские стены,

Углы осколков стекла, а в просинь

Швыряет брызги и клочья пены.

Волна обрушивается на башни

И высекает из них утёсы.

На расстоянии, где не страшно,

Над ними движутся альбатросы.

Волна поднимается, вырастая

Во всё пространство до небосвода.

От края его до другого края

Всё больше и больше уходит в воду.

Расплавленное стекло, металла

Жимолость в глубине прохлады,

Прожилки солнечного накала,

Блеск монолита и мириады

Звёзд обваливаются беззвучно,

Медленно-медленно, как в картине,

Не замечаемые благополучно,

Краски движутся по холстине.

Волна стеклом заливает веки,

Весь мир сжимается. За границей,

Вовне, с натугой кричат сквозь ветер

Невидимые морские птицы.

Как возникает свет. Из дома

Не раздаётся ни звука, только

Окна просвечивают закатом,

Издали кажется – светят сами,

И путь продолжается, но дорога

Вьёт неожиданные узоры,

Петляет и кружится, будто леска

Хочет вывернуться из пальцев.

Даль недоступна, как твердь полётов,

И отодвинутый было город,

За поворотом дохнув огнями,

Снова вырастет на горизонте.

Так продолжается путь, и снова

Будет навеки оставлен город,

Синие силы и сны тревоги

Кинутся на три полёта перед —

В утренний сон о прямой дороге,

В отблеск заката на светлом фоне.

Дом на обочине. Подорожник.

Из дома не раздаётся ни звука.

Боль притаилась в запахе сладких

Полуденных трав, и лесной земляники.

Боль осторожно трогает лапкой

Как любопытный зверёк полудикий.

Она скрывается не в потрясеньях,

Полных собственного содержания,

А в хлебе, купленном на воскресенье,

В мохнатой бабочке, в подражании

Лампы – солнцу, мятущейся тени —

Той же бабочке. В осторожном

Толчке электричества, в пересеченьи

Прожилок листа, то есть вен под кожей.

Боль отзывается в хороводе

Пустых дорог, в полудневном зное

К гортани прилипшего как песок

Безмолвия с запахами травостоя;

Из боли – в пыль, из пыли – обратно

В боль, как из лета – в пустую бочку,

В строку с повторенную многократно

Мыслью о том, что не будет больше

Этого тока, и дна, и жилы

Знают теперь, как ложиться в строки

Будут слова, как фрагментам жизни

Должно укладываться в пустоты,

Но бочка – замкнутое пространство

Досок, стиснутых обручами,

Воплощённое постоянство,

Даже ещё прочней, чем в начале,

И память – как пустота без края,

Перенасыщенная пустыня;

Ветер бесится, пересыпая

То, что как будто уже остыло.

Из боли – в пыль. В виде пыли можно

Перетерпеть, превратиться в плоскость,

Себя уложившую осторожно

В рыжем луче золотой полоской.

Голос, город, синий лёд

Рыбаки идут на клёв.

Реки выцветших ветров

Рыбакам сулят улов.

Голос. Город, три часа.

Скоро выпадет роса.

Тучи снежных оперений

Полетели в небеса,

Или это не полёт —

Белых тучек хоровод,

А на праздник в белых шубах

Отправляется народ;

И росинки на глазах,

Словно звёзды в небесах.

Звёзды выпали росою,

Отражаются в глазах.

Поезд едет, дом стоит,

В море дремлет Рыба-Кит,

Кто-то смотрит за полётом,

Шарик по небу летит;

Куст летит, летит окно,

Едет синее кино,

Уплывает в море рыба,

Вместе с рыбой едет дно.

Вот и поздняя пора.

В небо выросла гора.

Ночь пушится, поезд мчится.

Спать, наверное, пора.

99

Ожидания

Выжженная земля.

Сухим глотком

Горло отметит новый

Отрезок времени.

Тополя

Вонзились в небо,

И слишком похож на сверла

Их плоский ряд.

А мозг отмечает:

Стали

Ложиться тени на вещи,

На всё подряд,

И даже на небо.

И облака – из стали.

Экраны заполнены

Танцем взбесившихся волн,

Когда их,

Сдавленных,

Вдруг отпускают. К воле

Стремится сила

Сбывшаяся, и вот —

Полоски, пятна,

И старая плёнка, что ли —

Полоски, проблески…

Мир пропадал вверх дном

И тёк,

Расплавившись,

В медленной вспышке света.

На фотографии

Замерший перед броском

Мир – только слышимость,

Музыка без сюжета,

Он весь из связок,

Весь из волокон. В нём

Нет ничего.

Только пить.

Только выжжен воздух

Ожидания

Лопнувшим узелком

В натяжении нитей.

Ослаблены связки. Поздно:

Мир напрягался

И снова собрался в ком,

Весь переплавлен

И снова наполнен. Поздно, —

Как устоять

Перед новым его броском.

Скорее спать,

Чем что-нибудь другое.

Из колыбельных

Соткан круг земли. —

Так вижу я.

Согласные со мною,

В туманном море

Дремлют корабли,

И с песней вод

Почти что колыбельной

Несёт река,

Не ведая огней,

Во тьму долин

Свой сонный яд смертельный

И травы гнёт

Мелодией своей.

Так засыпают все

В пределах мира —

Ум каждого

Приемлет пустоту.

В нагретый воздух

Каплями эфира

Влит яд реки,

Прозрачный на свету.

Я вечно здесь.

Я тот, кто ожидает.

И каждого,

Кто спустится, везу,

А он сидит

И молча наблюдает,

Как льётся ртуть

Под волнами внизу.

Но что же ты

Так страшно смотришь в воду,

Покорно пьёшь

Снотворное вино,

Что превращает

В горную породу

Твои глаза,

Закрытые давно.

А мне не мил

Ни песен колыбельных

Пустой мотив,

Ни наговор воды,

Я был бы рад,

Когда б людей отдельных